МѣСЯЦА АПРЕЛЯ ВЪ 6 ДЬНЬ[1] ПАМЯТЬ И ЖИТИЕ БЛАЖЕНАГО ОТЬЦЯ НАШЕГО И УЧИТЕЛЯ МЕФОДИЯ, АРХИЕПИСКОПА МОРАВЬСКА
МЕСЯЦА АПРЕЛЯ Β 6 ДЕНЬ ПАМЯТЬ И ЖИТИЕ БЛАЖЕННОГО ОТЦА НАШЕГО И УЧИТЕЛЯ МЕФОДИЯ, АРХИЕПИСКОПА МОРАВСКОГО
Господи, благослови Отьче!
Господи, благослови, Отче!
<I.> Богъ благъ и вьсемогаи, иже есть створилъ от небытия въ бытие вьсячьская видимая же и невидимая и украсилъ вьсякою красотою, юже къто размышляя помышляи по малу от чьсти можеть разумѣти и того познати, иже есть сътворилъ сиця дѣла дивьна и многа, «отъ великоты бо и доброты дѣлъ по размыслу и родитель ихъ мудрьствуеться»,[2] иже поють ангели трьсвятыимь гласъмь и вьси правовѣрьнии славимъ въ святѣи Троици, сирѣчь въ Отьци и Сынѣ и Святомь Дусѣ, еже есть въ трьхъ упостасъхъ, еже можеть къто три лица рещи, а въ единомь Божьствѣ. Прѣже бо вьсякого часа и врѣмене и лѣта, надъ вьсяцѣмь умъмь и съмыслъмь неплътьскъмь Отьць самъ есть Сына родилъ, якоже рече Прѣмудрость: «Прѣже вьсѣхъ хълмъ ражаеть мя».[3] И въ Евангелии рече само божие Слово прѣчистыими усты, въплъщься на послѣдняя лѣта нашего ради съпасения: «Азъ въ Отьци, а Отьць въ мнѣ».[4] Отъ тогоже отьца и Святый Духъ исходить, якоже рече самъ Сынъ божиемь гласъмь. «Духъ истиньнъ, иже от Отьца исходитъ».[5]
<I.> Бог благой и всемогущий, сотворивший из небытия κ бытию все видимое и невидимое и украсивший всякой красотой, которую, если размышлять понемногу, можно мысленно частично уразуметь и познать того, кто сотворил столь многие и дивные создания, ибо «по величию и красоте созданий познается размышлением и создатель их», которого воспевают ангелы трисвятым гласом и мы, все правоверные, славим во святой Троице, иначе говоря в Отце, Сыне и Святом Духе, то есть в трех ипостасях, что можно назвать тремя лицами, но в одном Божестве. Ведь прежде всякого часа, времени и года, выше всякого разума и духовного понимания Отец сам родил Сына, как говорит Премудрость: «Прежде всех холмов рождает меня». И в Евангелии сказало само божье Слово пречистыми устами, воплотившись на будущие времена ради нашего спасения: «Я в Отце, и Отец во мне». От того же Отца и Святой Дух исходит, как сказал сам Сын божьим Словом: «Дух истинный, который от Отца исходит».
Сь Богъ съвьрьшь вьсю тварь, яко глаголеть Давидъ: «Словъмь Гос-подьньмь небеса утвьрдишася, и духъмь устъ его вься сила ихъ. Яко тъ рече — и быша, тъ повелѣ — и съзьдашася»,[6] прѣже вьсѣхъ сътвори человѣка, пьрьсть от земля приемля, от себе душю въдъхнувъ животьныимь дъхновениемь и словесьныи съмыслъ и самовласть, да въведеть въ раи, заповѣдь заповѣдавъ ему искусьну: да аще съхранить ю, и прѣбудеть бесъмьртьнъ, аще ли прѣступить, съмьртию умьреть от своея воля, а не от Божия велѣния.
Этот Бог, завершив все творение, как говорит Давид: «Словом Господним утвердились небеса и от дыхания уст его вся сила их. Ибо он сказал — и стали, он повелел — и создались», прежде всего сотворил человека, прах от земли взяв, a от себя животворным дуновением душу вдохнув, и осмысленную речь и свободу воли дал, чтобы ввести в рай, заповедь заповедав ему для испытания; если хранит ее, то останется бессмертен, если же преступит, смертью умрет, по своей воле, a не по Божьему велению.
Узьрѣвъ же дияволъ человѣка тако почьтена и устима на то мѣсто, съ негоже тъ своею гьрдынею съпаде, и сътвори прѣступити заповѣдь и из-д-рая изгьна человѣка, и съмьртию осужь. И оттолѣ устити начатъ неприязнь, блазнити многами къзньми человѣчьскыи родъ. Нъ не остави Богъ великою милостию и любъвью до коньца человѣкъ, нъ на коежьдо лѣто и врѣмя избьра мужа и яви людьмъ дѣла ихъ и подвигъ, да ся тѣмь подобяще, вьси на доброе устили.
A дьявол, увидев, что человеку оказана такая честь и назначено ему то место, с которого он из-за своей гордыни пал, заставил <его> преступить заповедь, и изгнал человека из рая, и осудил на смерть. И с тех пор начал неприятель соблазнять многими кознями род человеческий. Но Бог в великой милости и любви не оставил человеков совсем, a на каждый год и время избрал мужа и явил людям дела их и подвиг, чтобы все, уподобляясь им, стремились κ добру.
Якоже бѣ Еносъ, иже упова пьрвыи нарицяти имя Господьне. Енохъ же потомь, угожь Богу, прѣставленъ бысть. Нои правьдьнъ ся обрѣте въ родѣ своемь, потопа избысть въ ковьчезѣ, да ся бы пакы земля напълнила твари Божия и украсила. Авраамъ по раздѣлении языкъ, заблужьшемъ же вьсѣмъ, Бога позна и другъ ся ему нарече и обѣтование приятъ, яко: «Въ сѣмени твоемь благословлени будуть вьси языци».[7] Исакъ по образу Христову на гору въ жьртву възведенъ бысть. Ияковъ идолы тьстьня погуби и лѣствицю видѣ от земля до небесе, ангелы же Божия въсходяща и съходяща по неи, и въ благословлениихъ сыновъ своихъ о Христѣ пророчьствова. Иосифъ въ Егуптѣ люди прѣпитѣ, Божии ся явль. Иова Авьситидиискааго правьдьна, истиньна и непорочьна Книгы съказають: искушение приимъ, прѣтьрпѣвъ же, благостьнъ бысть Богомь. Моиси съ Аронъмь въ иерѣихъ Божиихъ Богъ фараосовъ наречеся и мучи Егуптъ, Божия люди изведе — въ дьне облакъмь свѣтьлъмь, а въ нощи стълпъмь огньнъмь, и море проби, и проиду по суху, а егуптяны потопи, и в пустыни безводьнѣ люди напои воды и хлѣба ангельскаго насыти и пътиць; и глаголавъ съ Богъмь лицьмь къ лицю, якоже нѣсть възможьно человѣку съ Богъмь глаголати, законъ людьмъ дасть, Божиемъ пьрстъмь написанъ. Исусъ Навьгинъ людьмъ Божиемъ землю раздѣли, противьникы воевавъ. Судия такоже многы побѣды сътвориша. Божию милость приимъ же, Самоилъ цьсаря помаза и постави Господьнъмь словъмь. Давидъ кротостию люди распасе и пѣсньмъ Божиямъ научи. Соломонъ, мудрость от Бога приимъ паче вьсѣхъ человѣкъ, многа казания добра сътвори съ притъчами, аще и самъ не доконьча. Илия, зълобу людьску обличь гладъмь и мьртва отрока въскрѣшь и огнь съ небесе словъмь сънесъ, попаль многы, и жьртвы съжьже дивьнъмь огньмь, мьрзъкыя же иерѣя избивъ, възиде на небо на колесници огньнѣи и конихъ, ученику давъ сугубь духъ. Елисѣи, милоть приимъ,[8] сугуба чюдеса сътвори. Прочни пророци, къжьдо въ свое врѣмя, о дивьныхъ вещьхъ хотящихъ быти пророчьствоваша. Иоанъ великыи по сихъ, ходатаи межю Ветъхымь законъмь и Новымь, крьститель Христовъ и съвѣдѣтель и проповѣдѣтель живыимъ же и мьртвыимъ бысть.
Таков был Енос, который первым отважился призывать имя Господне. A после него Енох, угодив Богу, перенесен был <высоко>. Ной праведным оказался в роде своем, он спасся от потопа в ковчеге, чтобы опять наполнилась земля творением Божиим и украсилась. Авраам после разделения языков, когда все впали в заблуждение, Бога познал и другом Его назван был, и принял обетование, что «в семени твоем благословенны будут все народы». Исаак подобно Христу возведен был на гору для жертвы. Иаков идолов тестя уничтожил и видел лестницу от земли до неба: ангелы Божии по ней восходили и сходили. И благословляя сынов своих, он пророчествовал о Христе. Иосиф прокормил людей в Египте, показав себя <человеком> Божьим. Об Иове Авситидийском Писание говорит, что был праведен, справедлив и непорочен: подвергнутый испытанию, претерпев <его>, благославен был Богом. Моисей, с Аароном, между иереями Божьими Богом <для> фараона назван был, и мучил Египет, и вывел Божий народ — днем вслед за облаком светлым, a ночью за столпом огненным; и море разделил, и прошли no cyxy, a египтян потопил. И в пустыне безводной напоил народ водой и насытил хлебом ангельским и птицами; и говорил с Богом лицом κ лицу, как невозможно человеку с Богом говорить, <и> дал народу закон, написанный Божьим перстом. Иисус Навин, одолев врагов, разделил землю между народом Божьим. Судьи также одержали много побед. A Самуил, получив Божью милость, помазал и поставил царя по слову Господню. Давид с кротостью пас народ и научил <его> песням Божьим. Соломон, получивший от Бога мудрости больше всех людей, много добрых поучений создал и притчей, хоть сам их и не выполнял. Илия обличил голодом людскую злобу, и воскресил мертвого отрока, и, принеся словом с неба огонь, опалил многих, и жертвы сжег чудесным огнем; перебив нечестивых иереев священников, взошел на небо на колеснице огненной и конях, дав ученику удвоенный дух. Елисей, <его> милоть получив, вдвое больше чудес совершил. Другие пророки, каждый в свое время, пророчествовали ο будущих удивительных делах. После них великий Иоанн, ходатай между Ветхим и Новым законом, стал крестителем и свидетелем Христовым и проповедником живым и мертвым.
Святии апостоли Петръ и Павьлъ съ прочими ученикы Христовы, яко мълния, вьсь миръ прошьдъша, освѣтиша вьсю землю. По сихъ мученици кръвьми своими омыша сквьрну, а настольници святыихъ апостолъ, цьсаря крьщьше, многъмь подвигъмь и трудъмь поганьство раздрушиша. Сельвестръ, чьстьно трьми съты и 18 отьць, великаго цьсаря Костянтина на помощь приимъ, съньмъ пьрвыи събьравъ въ Никеи, Ария побѣди и проклятъ и и ересь его, юже въздвизаше на Святую Троицю, якоже бѣ Авраамъ инъгда съ трьми съты и 18-те отрокъ цьсаря избилъ и от Мелхиседека, цьсаря Салимьска, благословление приятъ и хлѣбъ и вино, бѣ бо иерѣи Бога вышьняаго. Дамасъ же и феологъ Григории съ сътъмь и пятию десятъ отьць и съ великыимь цьсарьмь Феодосиемь въ Цьсариградѣ потвьрдиша святый сумболъ, еже есть: «Вѣрую въ единъ Богъ», а Македония, отсѣкъше, прокляша и и хулу его, юже глаголаше на Святыи Духъ. Келестинъ и Курилъ съ дъвѣма сътома отьць и съ другыимь цьсарьмь[9] въ Ефесѣ Нестория раздрушиша съ вьсею блядию, юже глаголаше на Христа. Львъ и Анатоль съ правовѣрьныимь цьсарьмь Маркианъмь и съ 6-ю сътъ и трьми десятьми отьць въ Халькидонѣ Евьтухово безумие и блядение прокляша. Въгилий съ богоугодьныимь Иустинъмь и съ сътъмь и 60 и 5-тью отьць, 5 съньмъ съставльше, изискавъше, прокляша. Агафонъ, апостольскыи папежь, съ дъвѣма сътома и 70 отьць съ чьстьныимь Костянтинъмь цьсарьмь на шестѣмь съньмѣ многы мятежа въсколоша, изгънавъше, прокляша съ вьсѣми съньмникы тѣми. Реку же, Феодора Фараньскааго, Севгира же и Пирона, Кура Александрьскаго, Енория Римьскаго, Макария Антиохийскаго и прочая пос-пѣшьникы ихъ, а крьстияньскую вѣру, на истинѣ поставльше, утвьрдиша.
Святые апостолы Петр и Павел с остальными учениками Христовыми, как молния, прошедшая по всему миру, осветили всю землю. После них мученики кровью своей смыли скверну, a преемники святых апостолов, крестив цесаря, великим подвигом и трудом разрушили язычество. Сильвестр праведно из трехсот и восемнадцати отцов, приняв себе в помощь великого цесаря Константина, собрав в Никее первый собор, победил Ария и проклял его и ересь его, которую тот воздвигал на Святую Троицу, как когда-то Авраам с тремястами и восемнадцатью слугами перебил царей и принял благословение и хлеб и вино от Мельхиседека, царя салимского, ведь был тот иереем Бога всевышнего. Дамас же и Григорий Богослов со ста пятьюдесятью отцами и великим царем Феодосием в Царьграде подтвердили святой символ, то есть «Верую во единого Бога», и, изгнав Македония, прокляли его и хулу его, которую он говорил на Святого Духа. Целестин и Кирилл с двумястами отцами и другим царем сокрушили в Ефесе Нестория со всей болтовней, которую он говорил на Христа. Лев и Анатолий с правоверным царем Маркианом и с шестьюстами и тридцатью отцами прокляли в Халкедоне безумие и болтовню Евтихиевы. Вигилий с богоугодным Юстинианом и со ста шестьюдесятью пятью отцами, Пятый собор собрав, изыскав <где какая болтовня укрылась>, прокляли. Афагон, апостольский папа, с двумястами и семьюдесятью отцами с честным Константином царем на Шестом соборе многие восстания раскололи и всем тем собором, изгнав, прокляли, я говорю ο Феодоре Фаранском, Сергии и Пирре, Кире Александрийском, Гонории Римском, Макарии Антиохийском и прочих приспешниках их, a христианскую веру, на истине стоящую, укрепили.
По сих же вьсѣхъ Богъ милостивыи, «иже хощеть, да бы вьсякъ человѣкъ спасенъ былъ и въ разумъ истиньныи пришьлъ»,[10] въ наша лѣта языка ради нашего, о немьже ся не бѣ никътоже николиже попеклъ, на добрыи чинъ въздвиже нашего учителя, блаженаго учителя Мефодия, егоже вься добрыя дѣтели и подвигы прилагающе, сихъ угодьницѣхъ по единому не постыдимъся, овѣмъ бо равьнъ бѣ, овѣхъ же малы мьнии, а другыихъ болии, словесьныя дѣтелью прѣспѣвъ, а дѣтельныя словъмь. Всѣмъ бо ся уподобль, вьсѣхъ образъ на себѣ являше: страхъ Божии, заповѣдьная хранения, плътьскою чистотою, прилѣжьны молитвы и святыня, слово сильное и кротъкое, сильно на противьныя, а кротъкое на приемлющая казание, ярость, тихость, милость, любъвь, страсть и тьрьпѣние, вьсе о вьсячьскыихъ бывая, да бы вься приобрѣлъ.
<II.> После же всего этого Бог милостивый, «который хочет, чтобы всякий человек спасен был и до истинного познания дошел», в наше время ради нашего народа, ο котором никто и никогда не заботился, для доброго дела воздвиг нам учителя, блаженного учителя Мефодия, которого все добродетели и подвиги κ каждому из этих угодников приложив, не постыдимся: ведь одним он равен был, других немного меньше, a иных больше, — красноречивых превзойдя добродетелью, a добродетельных — красноречием. Каждому уподобившись, образ каждого собой явил: страх Божий, хранение заповедей, чистоту плоти, прилежание в молитвах и святости, слово сильное и кроткое — сильное для противников, a кроткое для принимающих поучение, ярость, тихость, милость, любовь, страсть и терпение, — он был всем из всего, чтобы всех привлечь.
Бѣ же рода не худа от обоюду, нъ вельми добра и чьстьна, знаема пьрвѣе Богъмь и цьсарьмь и вьсею Селуньскою страною, якоже и тѣлесныи его образъ являаше ся. По тому же и пьрьци, любяще и издѣтьска, чьстьныя бесѣды дѣяху, дондеже цьсарь, увѣдѣвъ быстрость его, княжение ему дасть дьржати словѣньско, реку же азъ, яко прозьря, како и хотяше Богъ учителя словѣнемъ посълати и пьрьваго архиепископа, да бы проучилъся вьсѣмъ обычаемъ словѣньскыимъ и обыклъ я помалу.
Был он рода с обеих сторон не худого, но доброго и честного, известного издавна Богу и царю, и всей Солунской стране, что являл и телесный его облик. Поэтому и <участники> споров, любившие его с детства, вели с ним уважительные беседы, пока царь, узнав ο быстроте <ума> его, не поручил ему держать славянское княжение, чтобы он узнал все славянские обычаи и привык понемногу, как будто провидя, — я <бы> сказал, — что Бог хотел послать его учителем для славян и первым архиепископом.
Сътворь же въ томь княжии лѣта многа, и узьрѣ многы мълвы бе-щиньны въ житии семь, прѣложи земьныя тьмы волю на небесьныя мысли, не хотяше бо чьстьныя душа оръпътити непрѣбывающими въ вѣкы. И обрѣтъ врѣмя, избысть княжения и, шьдъ въ Алимбь,[11] идеже живуть святии отьци. Постригъ ся, облѣче въ чьрны ризы, и бѣ повинуяся покоръмь. И съвьрьшая вьсь испълнь мьнишьскыи чинъ, а книгахъ прилежа.
<III.> Проведя на княжении много лет и увидев множество беспорядочных волнений этой жизни, он сменил стремление κ земной тьме на мысли ο небе, ведь он не хотел возмущать благородную душу тем, что не вечно — не прибывающим. И, найдя удобное время, он избавился от княжения и пошел на Олимп, где живут святые отцы. Постригшись, он облачился в черные ризы и пребывал с покорностью повинуясь. И, исполняя весь монашеский чин, обратился κ книгам.
Приключьшю же ся врѣмени такому, и посъла цьсарь по философа, брата его, въ козары,[12] да поятъ и съ собою на помощь. Бяаху бо тамо жидове крьстияньскую вѣру вельми хуляще. Онъ же рече, яко «Готовъ есмь за крьстияньскую вѣру умрѣти». И не ослушася, нъ, шьдъ, служи яко рабъ мьньшу брату, повинуяся ему. Сь же молитвою, а философъ словесы прѣможеть я, и посрамисте. Видѣвъ же цьсарь и патриархъ подвигъ его, добръ на Божии путь, бѣдиша и, да быша и святили архиепископа на чьстьное мѣсто, идеже есть потрѣба такого мужа. Не рачьшю же, унудиша и и поставиша и игумена въ манастыри, иже нарицяеться Полихронъ,[13] емуже есть съмѣра 20 и 4 спудове[14] злата, а отьць обиле 70 въ немь есть.
<IV.> Но случилось в то время следующее: послал царь за философом, братом его, <чтобы идти> κ хазарам <и> чтобы тот взял его себе в помощь. Ведь там были иудеи, сильно хулившие христианскую веру. Он же сказал, что: «Я готов умереть за христианскую веру». И не ослушался он, но, идя, служил как раб меньшему брату, повинуясь ему. Он молитвами, a философ словами превозмогли тех и посрамили. Царь же и патриарх, увидев подвиг его, годный для Божьего пути, убеждали его <согласиться>, чтобы посвятили в архиепископы на почетное место, где есть потребность в таком муже. Так как он не соглашался, принудили его и поставили игуменом в монастыре, который называется Полихрон, доход которого измеряется двадцатью четырьмя спудами золота, a отцов в нем больше семидесяти.
Прилучи же ся въ ты дни Ростиславъ, князь словѣньскъ, съ Святопълкъмь[15] посъласта из Моравы къ цьсарю Михаилу, глаголюща тако: «Яко Божиею милостию съдрави есмъ, и суть въ ны въшьли учителе мнози, крьстияни из влахъ и из грькъ и из нѣмьць, учаще ны различь, а мы словѣни проста чадь и не имамъ, иже бы ны наставилъ на истину и разумъ съказалъ. То, добрѣи владыко, посъли такъ мужь, иже ны исправить вьсяку правьду».[16] Тъгда цьсарь Михаилъ рече къ философу Костянтину: «Слышиши ли, философе, рѣчь сию? Инъ сего да не можеть сътворити развѣ тебе. Тѣ на ти дари мнози, и, поимъ братъ свой игуменъ Мефедии, иди же. Вы бо еста селунянина, да селуняне вьси чисто словѣньскы бесѣдують».
<V.> Случилось же в те дни, что Ростислав, князь славянский, и Святополк послали из Моравии κ царю Михаилу, говоря так: «Мы Божьей милостью здоровы, но пришли нам много учителей христиан от итальянцев, и от греков, и от немцев, уча нас по-разному, a мы, славяне, люди простые, и нет y нас, кто бы наставил нас истине и научил разуму. Потому, добрый владыка, пошли такого мужа, который наставит нас всякой правде». Тогда царь Михаил сказал Философу Константину: «Слышишь ли, Философ, эту речь? Никто другой не может этого сделать, кроме тебя. Так на тебе дары многие и, взяв брата своего игумена Мефодия, ступай же. Ведь вы солуняне, a солуняне все хорошо говорят по-славянски».
Тъгда не съмяста ся отрещи ни Бога, ни цьсаря, по словеси Святаго апостола Петра, якоже рече: «Бога боитеся, цьсаря чьтѣте».[17] Нъ велику слышавъша рѣчь, на молитву ся наложиста и съ инѣми, иже бяаху тогоже духа, егоже и си. Да ту яви Богъ философу словѣньскы книгы. И абие устроивъ письмена и бесѣду съставль, пути ся ятъ моравьскаго, поимъ Мефедия. Начатъ же, пакы съ покоръмь повинуя ся, служити философу и учити съ нимь. И трьмъ лѣтомъ ишьдъшемъ, възвратистася из Моравы, ученикы научьша.
Тут они не посмели отказаться ни перед Богом, ни перед царем, по слову святого апостола Петра, как он сказал: «Бога бойтесь, цесаря чтите». Но почувствовав величие дела, предались они молитве вместе с другими, кто был такого же духа, что и они. И тут явил Бог Философу славянские книги. И тот, тотчас упорядочив буквы и составив беседы, отправился в путь в Моравию, взяв Мефодия. И стал он, снова с покорностью повинуясь, служить Философу и учить вместе с ним. И когда минуло три года, возвратились они из Моравии, выучив учеников.
Увѣдѣвъ же такова мужа, апостоликъ Никола[18] посъла по ня, желая видѣти я яко аньгела Божия. Святи учение ею, положь словѣньское Евангелие на олтари Святаго Петра[19] апостола, святи же на поповьство блаженаго Мефедия.
<VI.> Узнав же ο таковых людях, апостолик Николай послал за ними, желая видеть их, как ангелов Божьих. Он освятил учение их, положив славянское Евангелие на алтаре святого апостола Петра, и посвятил в попы блаженного Мефодия.
Бяаху же етера многа чадь, яже гужаху словѣньскыя книгы, глаголюще, яко не достоить никоторомуже языку имѣти буковь своихъ, развѣ евреи и грькъ и латинъ, по Пилатову писанию,[20] еже на крьстѣ Господьни написа. Еже апостоликъ, пилатъны и трьязычьникы нареклъ, проклятъ. И повелѣ единому епископу,[21] иже бѣ тоюже язею больнъ, и святи от ученикъ словѣньскъ три попы и 2 анагноста.[22]
Было много других людей, которые поносили славянские книги, говоря, что не подобает никакому народу иметь свои буквы, кроме евреев, греков и латинян, по надписи Пилата, которую он на кресте Господнем написал. Их апостолик назвал пилатниками и триязчниками. И одному епископу, который был болен тою же болезнью, он повелел посвятить из учеников славянских трех в попы, a двух в анагностов.
По дѣньхъ же мнозѣхъ философъ, на Судъ грядыи, рече къ Мефодию, брату своему: «Се, брате, вѣ супруга бяховѣ, едину бразду тяжаща, и азъ на лѣсѣ падаю, свои дьнь съконьчавъ. А ты любиши гору[23] вельми, то не мози горы ради оставити учения своего, паче бо можеши кымь спасенъ быти».
<VII.> Спустя много дней Философ, отправляясь на Суд, сказал Мефодию, брату своему: «Вот, брат, были мы с тобой в упряжи, пахали одну борозду, и я y леса <, дойдя борозду,> падаю, свой день окончив. A ты хоть очень любишь гору, но не моги ради горы оставить учительство свое, ибо чем иным можешь ты лучше достичь спасения?»
Посълавъ же Коцель[24] къ апостолику проси Мефодия, блаженаго учителя нашего, да бы и ему отпустилъ. И рече апостоликъ: «Не тебе единому тъкъмо, нъ и вьсѣмъ странамъ тѣмъ словѣньскыимъ сълю и учитель от Бога и от святаго апостола Петра, пьрваго настольника и ключедьржьця цьсарьствию небесьному». И посъла и, написавъ епистолию сию: «Андрианъ, епископъ и рабъ Божии, къ Ростиславу и Святопълку и Коцьлю. Слава въ вышьнихъ Богу и на земли миръ, въ человѣцѣхъ благоволение,[25] яко о васъ духовьная слышахомъ, на няже жадахомъ съ желаниемь и молитвою вашего ради съпасения, како есть въздвиглъ Господь сьрдьца ваша искати его и показалъ вамъ, яко не тъкъмо вѣрою, нъ и благыими дѣлы достоить служити Богу, „вѣра бо без дѣлъ мьртва есть",[26] и отпадають ти, иже „ся мнять Бога знающе, а дѣлы ся его отъмѣтають".[27] Не тъкъмо бо у сего святительскаго стола просисте учителя, нъ и у благовѣрьнаго цьсаря Михаила, да посъла вамъ блаженаго философа Костянтина и съ братъмь, дондеже мы не доспѣхомъ. Она же, увѣдѣвъша апостольскаго стола достающа ваша страны, кромѣ канона не створисте ничьсоже, нъ къ намъ придосте, и святаго Климента мощи несуще.[28] Мы же, трьгубу радость приимъше, умыслихомъ, испытавъше, посълати Мефодия, свящьше и съ ученикы, сыну же нашего на страны ваша, мужа же съвьршена разумъмь и правовѣрьна, да вы учить, якоже есте просили, съказая кънигы въ языкъ вашь по вьсему цьркъвьному чину испълнь, и съ святою мъшею, рекъше съ службою, и крьщениемь, якоже есть философъ началъ Костянтинъ Божиею благодатью из молитвы святаго Климента. Такоже же аще инъ къто възможеть достоино и правовѣрьно съказати, свято и благостьно Богъмь и нами и вьсею кафоликиею и апостольскою Цьркъвью буди, да бысте удобь заповѣди Божия навыкли. Сь же единъ хранити обычаи, да на мъши пьрвѣе чьтуть Апостолъ и Евангелие римьскы, таче словѣньскы. Да ся испълнить Книжьное слово, яко „въсхвалять Господа вьси языци",[29] и другоиде: „Вьси възглаголять языкы различьны величья Божия, якоже дасть имъ Святый Духъ отвѣщавати".[30]
<VIII.> Послал Коцел же κ апостолику, просил, чтобы отпустил κ нему Мефодия, блаженного учителя нашего. И сказал апостолик: «He тебе одному только, но и всем тем странам славянским посылаю его учителем от Бога и от святого апостола Петра, первого престолонаследника и держателя ключей от царствия небесного». И послал его, написав такую эпистолию: «Адриан, епископ и раб Божий, Ростиславу и Святополку и Коцелу. Слава в вышних Богу и на земле мир, в человеках благоволение, что услышали мы ο вас духовное, на это уповали мы с желанием и молитвою вашего ради спасения, как воздвиг Господь сердца ваши искать его и показал вам, что не только верою, но и благими делами подобает служить Богу, ведь “вера без дел мертва”, и отпадают те, которые “воображают, что знают Бога, но делами отрекаются от него”. Ведь не только y этого святительского престола просили вы учителя, но и y благоверного царя Михаила, чтобы послал он κ вам блаженного философа Константина с братом, покуда мы не сделали. Они же, уведав что страны ваши находятся под властью апостольского престола, не сделали ничего противного канонам, но κ нам пришли и принесли с собой мощи святого Климента. Мы же, тройную радость получив, замыслили послать в ваши страны сына нашего Мефодия, мужа совершенного разумом и правоверного, испытав и посвятив его вместе с его учениками, чтобы учил вас, как вы просили, излагая на языке вашем Книги полностью для всего церковного чина, в том числе со святой мессой, то есть службой, и с крещением, как начал философ Константин Божьей благодатью и молитвами святого Климента. Так же если и кто иной сможет достойно и правоверно говорить, — да будет свято и благословлено Богом и нами и всей вселенской и апостольской Церковью, чтобы легче обучились вы заповедям Божьим. Только один этот сохранять вам обычай, чтобы во время мессы сначала читали Апостол и Евангелие по-латыни, потом по-славянски. Да исполнится слово Писания, что “будут хвалить Господа все народы”, и другое: “И все станут говорить ο величии Божьем на разных языках, на которых позволит им говорить Святой Дух”.
Аще же къто от събьраныихъ вамъ учитель и чешющихъ слухы и от истины отвращающихъ на бляди начьнеть, дьрзнувъ, инако развращати вы, гадя книгы языка вашего, да будеть отълученъ не тъкъмо въсуда, нъ и Цьркъве, донде ся исправить. Ти бо суть вълци, а не овьця,[31] яже достоить от плодъ ихъ знати и хранити ся ихъ.
Если же кто из собранных y вас учителей, из тех, кто тешит слух и от истины отвращает κ заблуждениям, начнет, дерзнув, вносить между вами разлад, порицая книги на вашем языке, пусть будет отлучен не только от причастия, но и от Церкви, пока не исправится. Ибо они суть волки, a не овцы, что следует по плодам их узнавать и беречься от них.
Вы же, чада възлюбленая, послушаите учения Божия и не отринѣте казания цьркъвьнаго, да ся обрящете истиньнии поклонителе Божии, отьцю нашему небесьному, съ вьсѣми святыими. Аминь».
Вы же, чада возлюбленные, повинуйтесь учению Божьему и не отриньте поучения церковного, чтобы вы стали истинно поклоняющимися Богу, отцу нашему небесному, со всеми святыми. Аминь».
Приятъ же и Коцьлъ съ великою чьстью и пакы посъла и къ апостолику и 20 мужь чьстьны чади, да и ему святить на епископьство въ Панонии, на столъ святаго Андроника от 70,[32] еже и бысть.
Коцел же принял его с великой честью и снова послал его, a также двадцать человек из именитых людей, κ апостолику, чтобы он посвятил его на епископство в Паннонии на престол святого Андроника, апостола из числа семидесяти, что и стало.
По семь же старыи врагъ, завидьливыи добру и противьникъ истинѣ, въздвиже сьрдьце врагу моравьскаго короля[33] на нь съ вьсѣми епископы, яко „на нашеи области учиши". Онъ же отвѣща: «И азъ аще быхъ вѣдѣлъ, яко ваша есть, кромѣ быхъ ходилъ. Нъ святаго Петра есть. Да правьдою аще ли вы рьвьния ради и лакомьства на старыя прѣдѣлы поступаете черосъ каноны, възбраняюще учения Божия, блюдѣтеся, еда како хотяще желѣзну гору костянъмь тѣменьмь пробити, мозгъ вашь излѣете». Рѣша ему яро, глаголюще: «Зла добудеши». Отвѣща онъ: «Истину глаголю прѣдъ цьсари и не стыжюся,[34] а вы творите волю вашю на мнѣ, нѣсмь бо лучии тѣхъ, иже суть, правьду глаголюще, многами муками и жития сего избыли». Многамъ же рѣчьмъ прогоненамъ и не могущемъ противу ему отвѣщавати, рече король изниця: «Не тружаите моего Мефодия, уже бо ся есть, яко и при пещи употилъ». Рече онъ: «Еи, владыко. Философа потьна инъгда сърѣтъше, людие рѣша ему: „Чьто ся потиши?" Дѣеть онъ: „Съ грубою ся чадью пьрѣхъ"». О томьже словеси съпьрѣвъше, ся разидоша, а оного, засълавъше въ Съвабы, дьрьжаша полъ третья лѣта.
<ІХ.> После этого старый враг, ненавистник добра и противник истины, воздвиг на него сердце врага, моравского короля со всеми епископами, что, дескать, «в нашей области учишь». Он же ответил: «Я сам обошел бы стороной, если бы ведал, что ваша. Но она — святого Петра. По правде же, если вы из зависти и жадности вопреки канонам на старые пределы наступаете, препятствуя учению Божьему, то берегитесь, чтобы не разлить свой мозг, желая костным теменем пробить железную гору». Они отвечали ему, говоря в ярости: «Зло себе добудешь». Он ответил: «Истину говорю перед царями и не стыжусь, a вы поступайте со мной, как хотите, ведь я не лучше тех, кто в великих муках лишился и жизни за то, что говорил правду». И когда много вопросов было задано и не смогли опровергнуть его, сказал король, вставая: «He утруждайте моего Мефодия, ведь он вспотел уже, как y печки». Сказал он: «Так, владыка». Встретили люди как-то потного философа <и> сказали ему: «Почему ты так вспотел?» A он: «С невеждами спорил». И поспорив об этих словах, разошлись, a его, сослав в Швабию, держали два с половиной года.
Доиде къ апостолику. И увѣдѣвъ, посъла клятву на ня, да не поють мъша, рекъше служьбы, вьси королеви епископи, донде и дьрьжать. И тако и пустиша, рекъше Коцьлу: «Аще сего имаши у себе, не избудеши нас добрѣ». Нъ они не избыша святаго Петрова суда, 4 бо от нихь епископи умьроша.
<Х.> Дошло до апостолика. И уведав, послал на них запрет, чтобы ни один королевский епископ не служил мессы, то есть службы, пока его держат. Поэтому отпустили его, сказав Коцелу: «Есть будет он y тебя, не уйдешь от нас добром». Но они не ушли от суда святого Петра, ведь из этих епископов четверо умерло.
Приключи же ся тьгда моравляне, очющьше нѣмьчьскыя попы, иже живяаху въ нихъ не прияюще имъ, нъ ковъ кующе на ня, изгънаша вься,[35] а къ апостолику посълаша: «Яко и пьрвѣе отьци наши от святаго Петра крьщение прияли, то дажь намъ Мефодия архиепископа и учителя». Абие же посъла и апостоликъ. И приимы и Святопълкъ князь съ вьсѣми моравляны и поручи ему вься цьркъви и стрижьникы въ вьсѣхъ градѣхъ. От того же дьне вельми начатъ расти учение Божие и стрижьници множитися въ вьсѣхъ градѣхъ от тогоже начатъ расти и множитися и погании вѣровати въ истиньныи Богъ, своихъ блядии отмѣтающеся. Тольми паче и Моравьска область пространити начатъ вься страны и врагы своя побѣжати и съ непогрѣшениемь, яко и сами повѣдають присно.
Приключилось же тогда, что мораване, убедившись, что немецкие попы, которые жили y них, не приятели им, но оковы им куют, всех изгнали и послали κ апостолику: «Так как прежде отцы наши от святого Петра крещение приняли, то дай нам Мефодия архиепископом и учителем». Тотчас прислал его апостолик. И принял его Святополк князь со своими мораванами и поручил ему все церкви и духовенство во всех городах. И с того дня начало очень расти учение Божие и духовенство во всех городах начало расти и множиться, и поганые — веровать в истинного Бога, от своих заблуждений отрекаясь все больше. И моравская власть стала расширять свои пределы и побеждать своих врагов без неудач, как и сами они рассказывают.
Бѣ же пророчьска благодать въ немь, яко ся суть събывала многа прорицания его. От нихъже ли едино ли дъвѣ съкажемъ.
<XI.> Была же в нем пророческая благодать, так что сбывались многие его прорицания. Об одном или двух из них мы расскажем.
Поганьскъ князь сильнъ вельми, сѣдя въ Вислѣ, ругашеся крьстьяномъ и пакости дѣяше. Посълавъ же къ нему, рече: «Добро ти ся крьстити, сыну, волею своею на своеи земли, да не плѣненъ нудьми крьщенъ будеши на чюжеи земли. И помянеши мя». Еже и бысть.
Очень сильный языческий князь, сидевший на Висле, поносил христиан и пакости делал. Послав же κ нему, сказал <Мефодий>: «Хорошо бы тебе креститъся, сын, своею волею на своей земле, чтобы не был ты крещен насильно в плену на чужой земле. И вспомнишь меня». Так и было.
Инъгда же пакы Святопълку воюющу на поганыя и ничьсоже успѣющю, нъ мудящю. Святаго Петра мъши приближающися, рекъше служьбѣ, посъла къ нему, глаголя яко: «Аще ми ся обѣщаеши на святыи Петровъ дьнь съ вои своими сътворити у мене, вѣрую въ Богъ, яко прѣдати ти имать я въскорѣ». Еже и бысть.
Или вот. Однажды Святополк воевал с погаными и ничего не достиг, но медлил. Когда стала приближаться месса, то есть служба, святого Петра, <Мефодий> послал κ нему, говоря: «Если пообещаешь провести y меня со своими воинами день святого Петра, то верую, что скоро предаст их тебе Бог». Так и было.
Етеръ другъ, богатъ зѣло и съвѣтьникъ, оженися купетрою своею, рекъше ятръвью, и много казавъ и учивъ и утѣшавъ, не може ею развести. Ини бо, Божии раби[36] творящеся, таи развращаху я, ласкающе имѣния ради, да сетьнѣе отлучиша я от цьркъве. И рече: «Придеть час, егда не могуть помощи ласкавьници ти, а моя словеса поминати имата, нъ не будеть чьто створити». Вънезапу по Божию оступлению паде напасть на нею, «и не обрѣтеся мѣсто ею, нъ яко и вихъръ, прахъ възьмъ, расѣя».[37] И ина многа подобьна симъ, яже притъчами явѣ съказаше.
Один человек, очень богатый, и советник <князя> женился на своей куме, то есть на ятрови, и <Мефодий> много наставлял, и учил, и уговаривал их, но развести их не мог. Потому что другие, выдавая себя за рабов божьих, втайне развращали их, льстя из-за имущества, и вовсе отвратили их от церкви. И он сказал: «Придет час, когда не смогут помочь эти льстецы, и вспомните мои слова, но ничего сделать уже будет нельзя». Внезапно, после Божьего отступления, пала на них напасть, «и места их не стало, но будто вихрь, подхватив, рассеял пыль». Много и другого подобногоэтому было, очем говорил он открыто в притчах.
Сихъ же вьсѣхъ не тьрьпя, старыи врагъ, завистьникъ человѣчю роду, въздвиже етеры на нь, яко Дафана и Авирона на Мосѣя, овы явѣ, а другыя таи. Иже болять иопаторьскою ересью[38] и слабѣиша съвращають къ себѣ съ праваго пути, глаголюще: «Намъ есть папежь власть далъ, а сего велить вънъ изгънати и учение его».
<XII.> Старый враг, ненавистник рода человеческого не мог терпеть всего этого, воздвигнув на него некоторых, как на Моисея Дафана и Авирона, одних — открыто, других — тайно. Больные иопаторской ересью совращают слабейших с правильного пути, говоря: «Нам папа дал власть, a его велит изгнать вон вместе с его учением».
Събьравъше же вься люди моравьскыя, веляху прочисти прѣдъ ними епистолию, да быша слышали изгънание его. Людие же, якоже есть обычаи человѣкомъ, вьси печаловахуся и желяаху си, лишаеми пастыря такого и учителя, развѣ слабыихъ, яже льсть двизаше, яко се вѣтръ листвие. Почьтъше апостоликовы книгы, обрѣтоша писание, яко: «Братъ нашь Мефодии святыи и правовѣрьнъ есть, и апостольско дѣяние дѣлаеть, и въ руку его суть от Бога и от апостольскаго стола вься словѣньскыя страны, да егоже прокльнеть, проклятъ, а егоже святить, тъ святъ да буди». И посрамльшеся, разидоша ся, яко мьгла, съ студъмь.
Собрав же весь моравский народ, они велели прочесть перед ними эпистолию, чтобы слышали об изгнании его. Люди же, как свойственно человеку, все печалились и скорбели, что лишаются такого пастыря и учителя — кроме слабых, которыми двигала ложь, как листьями ветер. Но когда прочли письма апостолика, то обнаружили следующее: «Брат наш Мефодий свят и правоверен и делает апостольское дело, и в руках его все славянские земли от Бога и от апостольского престола, a кого он проклянет, будет проклят, a кого благословит, тот да будет свят». И, посрамившись, они разошлись, как туман, со стыдом.
Не до сего же тъкъмо злоба ихъ ста, нъ рѣша глаголюще, яко цьсарь ся на нь гнѣваеть, да аще и обрящеть, нѣсть ему живота имѣти. Да и о томь не хотя похулити своего раба, Богъ милостивыи въложи въ сьрдьце цьсарю, якоже «есть присно въ руцѣ Божии цьсаре сьрдьце»,[39] и посъла книгы къ нему, яко: «Отьче чьстьныи, вельми тебе желаю видѣти. То добро сътвори, потрудися до насъ, да тя видимъ, дондеже еси на семь свѣтѣ, и молитву твою приимемъ». Абие же шьдъшю ему тамо, приятъ и съ чьстью цьсарь великою и радостью и, учение его похваль, удьрьжа от ученикъ его попа и дьякона съ книгами. Вьсю же волю его сътвори, елико хотѣ, и не ослушавъ ни о чьсомьже. Облюбль и одарь вельми, проводи и пакы славьно до своего стола. Тако же и патриархъ.
<XIII.> На этом злоба их не кончилась, но стали они говорить, что гневается на него царь и если найдет, не быть ему живому. Но милостивый Бог не хотел, чтобы и в этом хулили раба его, он вложил в сердце царю, ибо сердце царя всегда пребывает в руках Божьих, мысль и послал κ нему письмо: «Честный отче, очень хочу тебя видеть. Так сделай милость, потрудись <прибыть> κ нам, чтобы мы увидели тебя, пока ты на этом свете, и молитву твою приняли». И он сразу пошел туда, принял его царь с великой честью и радостью и, похвалив его учение, удержал из его учеников попа и дьякона с книгами. И все желания его исполкил, чего он хотел, и ни в чем ему не отказал. Обласкав и одарив, проводил его со славою назад на его престол. Так же и патриарх.
На вьсѣхъ же путьхъ въ многы напасти въпадъше от неприязни: по пустынямъ въ разбойникы и по морю въ вълны вѣтрьны, по рѣкамъ въ смьрчи незапьны, яко ся съконьчати на немь апостольскому словеси: «Бѣды от разбоиникъ, бѣды въ мори, бѣды въ рѣкахъ, бѣды от лъжибратии, въ трудѣхъ и подвижениихъ, въ забъдѣнии множицею, въ алъкани и жажи множицею»,[40] и прочимъ печальмъ, яже апостолъ поминаеть.
<XIV.> На всех же путях попадал он во многие напасти от дьявола: в пустынях κ разбойникам, на море в волненья ветров, на реках во внезапные смерчи, так что исполнилось на нем слово апостола: «Беды от разбойников, беды в море, беды на реках, беды от лжебратьев, в трудах и подвигах, в постоянном бдении, во многом голоде и жажде», и в прочих печалях, ο которых упоминает апостол.
Потомь же отвьргъ вься мълъвы и печаль свою на Бога възложь, прѣже же от ученикъ своихъ посажь дъва попы[41] скорописьця зѣло, прѣложи въ бързѣ вься книгы, вься испълнь развѣ Макавѣи от грьчьска языка въ словѣньскъ шестию мѣсяць,[42] начьнъ от марфа мѣсяца, до дъвоюдесяту и шестию дьнь октября мѣсяца. Оконьчавъ же, достоиную хвалу и славу Богу въздасть, дающему такову благодать и поспѣхъ. И святое възношение таиное съ клиросъмь своимь възнесъ, сътвори память святаго Димитрия.[43] Пьсалтырь бо бѣ тъкъмо и Евангелие съ Апостолъмь и избьраныими служьбами цьркъвьныими съ философъмь прѣложилъ пьрьвѣе. Тъгда же и Номоканонъ, рекъше закону правило, и отьчьскыя книгы прѣложи.
<XV.> A потом, оградившись от сомнений и печаль свою на Бога возложив, еще раньше посадив из учеников своих двух попов, отличных скорописцев, быстро переложил все Книги, все полностью, кроме Маккавейских, с языка греческого на славянский, за шесть месяцев, начиная с марта месяца до двадцать шестого дня октября месяца. Окончив же, воздал достойную хвалу и славу Богу, дающему такую благодать и удачу. И вознеся с клиром своим святое тайное возношение, отпраздновал память святого Димитрия. Ведь прежде с философом переложил он только Псалтырь и Евангелие с Апостолом и избранными церковными службами. Тогда же и Номоканон, то есть правило закона, и отеческие книги переложил.
Пришьдъшю же на страны дунаискыя королю угорьскому,[44] въсхотѣ и видѣти, и, етеромъ глаголющемъ и непьщюющемъ, яко не избудеть его без мукы, иде къ нему. Онъ же, яко достоить владыцѣ, тако и приятъ чьстьно и славьно съ веселиемь. И бесѣдовавъ съ нимь, якоже достояше тацѣма мужема бесѣды глаголати, отпусти и, улюбль и облобызавъ, съ дары великыими, рекъ ему: «Помяни мя, чьстьныи отьче, въ святыихъ молитвахъ твоихъ присно».
<XVI.> Когда же венгерский король пришел в дунайские страны, он захотел его увидеть: и хотя некоторые говорили и предполагали, что не уйти от него без мучений, он пошел κ нему. Ho тот, как и подобает владыке, так и принял — с почетом, славою и радостью. И побеседовав с ним, как пристало таким мужам вести беседы, отпустил его, обласкав, поцеловав, с дарами великими, сказав: «Поминай меня всегда, честный отец, в святых твоих молитвах».
Такоже вься вины отсѣкъ по вься страны, и уста многорѣчьныихъ загради,[45] течение же съвьрьши, вѣру съблюде,[46] чая правьдьнаго вѣньца. И понеже тако угожь, Богу възлюбленъ бысть.[47] Приближатися начатъ врѣмя покои прияти от страсти и многыихъ трудъ мьзду. Въпросиша же и, рекъше: «Кого чуеши, отьче и учителю чьстьныи, въ ученицѣхъ своихъ, да бы от учения твоего тебѣ настольникъ былъ?» Показа же имъ единого от извѣстьныихъ ученикъ своихъ, нарицяемаго Горазда, глаголя: «Сь есть вашея земля свободь мужь, ученъ же добрѣ въ латиньскыя книгы, правовѣрьнъ. То буди Божия воля и ваша любы, якоже и моя». Събьравъшемъ же ся имъ въ Цвѣтьную недѣлю, вьсѣмъ людьмъ, въшьдъ въ цьркъвь и немогыи, казавъ благодати цьсаря и князя и клирикы и люди вься, и рече: «Стрѣзѣте мене, дѣти, до 3-яго дьне». Якоже и бысть. Свитающу 3-му дьни, прочее рече: «Въ руцѣ твои, Господи, душю мою вълагаю».[48] На рукахъ иерѣискахъ почи въ 6 дьнь мѣсяца априля въ 3 индиктъ, въ 6000 и 300 и 90 и 3 лѣто отъ твари вьсего мира.
<XVII.> Так пресек он со всех сторон обвинения, затворив уста многоречивым, путь завершил, и веру сохранил, ожидая праведного венца. И по-скольку так угодил, возлюблен был Богом. Стало приближаться время принять покой от страстей и награду за многие труды. И спросили его, говоря: «Кто, считаешь ты, честный отец и учитель, среди учеников твоих был бы преемником тебе в учительстве твоем?» И показал он им на одного из известных учеников своих, именем Горазд, говоря: «Этот из вашей земли свободный муж, научен хорошо в латинских книгах, правоверен. Пусть будет Божья воля и ваша любовь, как и моя». A когда в Вербное воскресенье собрались все люди, он, немощный, войдя в церковь, благословив царя, князя, и клириков, и весь народ, сказал: «Стерегите меня, дети, три дня». Так и было. На рассвете третьего дня он сказал следующее: «В руки твои, Господи, влагаю душу мою». И почил на руках иерейских в 6 день месяца апреля в 3-й индикт 6393 года от сотворения всего мира.
Усужьше же и свои ученици и достоины чьсти сътворивъше, и служьбу цьркъвьную латиньскы, грьчьскы и словѣньскы сътрѣбиша и положиша и въ съборьнѣи цьркъви. И приложися къ отъцемъ своимъ и патриархомъ и пророкомъ и апостоломъ, учителемъ, мученикомъ. Людии же бе-щисльнъ народъ събьравъся, проважааху съ свѣщами, плачющеся, добра учителя и пастыря: мужьскъ полъ и женьскъ, малии и велиции, богатии и убозии, свободьнии и раби, въдовиця и сироты, страньнии и тоземьци, недужьнии и съдравии, вьси — бывъшааго вьсячьско вьсѣмъ, да бы вься приобрѣлъ. Ты же съвыше, святая и чьстьная главо, молитвами своими призираи на ны, желающая тебе избавляи от вьсякоя напасти, ученикы своя и учение пространяя, а ереси прогоня, да достоино зъвания нашего живъше сьде, станемъ съ тобою, твое стадо, о десную страну Христа Бога нашего, вѣчьную жизнь приемлюще от него. Тому бо есть слава и чьсть въ вѣкы вѣкомъ. Аминь.
Приготовив его κ погребению и воздав ему достойную честь, отслужили ученики его церковную службу по-латыни, по-гречески и по-славянски и положили его в соборной церкви. И приложился он κ отцам своим и патриархам, и пророкам, и апостолам, учителям, мученикам. И собравшись, бесчисленные народные толпы провожали со свечами доброго учителя и пастыря: мужчины и женщины, малые и большие, богатые и бедные, свободные и рабы, вдовицы и сироты, иноземцы и местные, больные и здоровые, — все, оплакивая того, кто был всем из всего, чтобы всех привлечь. Ты же, святая и честная глава, в молитвах твоих свыше опекай нас, стремящихся κ тебе избавь от всякой напасти, учеников своих и учение распространяя, a ереси изгоняя, чтобы, прожив здесь достойно нашего назначения, стали мы с тобой, стадо твое, одесную сторону Христа, Бога нашего, вечную жизнь принимая от него. Ему же слава и честь во веки веков, Аминь.
Житие составлено в Моравии вскоре после смерти св. Мефодия в 885 г. одним из его учеников. Сохранилось в 15 списках, древнейший из которых входит в состав известного Успенского сборника конца ХII—начала XIII в. (ГИМ. Синодальное собр., № 1063). См. его издания: Успенский сборник XII—XIII вв.М., 1971. С. 188—198; Климент Охридски. Събрани съчинения. София, 1973. Том 3. С. 160—195; Жития Кирилла и Мефодия. М.: Книга; София: Наука и искусство, 1986. С. 181—232. Текст Жития воспроизводится по этим изданиям. Историю изучения Жития и свод комментариев κ нему см.: Сказания ο начале славянской письменности / Вступ. статья, перевод и комментарии Б. Н. Флори. М., 1981. С. 143—173.