МѢСЯЦА АПРИЛЯВЪ 1.
МЕСЯЦА АПРЕЛЯ В 1 ДЕНЬ.
ЖИТИЕПРЕПОДОБНЫА МАТЕРИ НАШЕЙ МАРИИ ЕГИПЕТСКОЙ, СПИСАНО СОФРОНИЕМЪ, АРХИЕПИСКОПОМИЕРУСАЛИМСКИМ
ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОЙ МАТЕРИ НАШЕЙ МАРИИ ЕГИПЕТСКОЙ,НАПИСАННОЕ СОФРОНИЕМ, АРХИЕПИСКОПОМ ИЕРУСАЛИМСКИМ
«Тайну цареву добро есть хранити, а дѣла Божиа проповѣдатипреславно есть».[1]Тако бо рече ангелъ к Товиту по славнемъ его прозрѣнии ослѣпленою очию. Еже нехранити царевы тайны — пагубно есть и блазнено, а еже молчати дѣла Божиапреславнаа — бѣду души наносить. Тѣмьже и азъ боюся молчати дѣла Божиа,въспоминаа муку раба оного, приемшаго господень талантъ и в земли съкрывшаго, априкупа имъ не створившаго.[2]Повѣсть святу слышах азъ и никакоже могу еа утаити. И никтоже ми да неневѣруеть от вас, слышавъ написаниа сиа, ни мните же мене гордящася о словесисем, дивяся о чюдеси семъ велицемъ. Не буди бо ми лгати на святыа. Аще ли сутьетери, чтуще книгы сиа и высотѣ словеси дивящеся, и не хотяще вѣровати, буди иммилость Господня: ти бо, немощь человѣчьску помышляюще, неприатна творят намиглаголемаа о человѣцѣх. То уже подобает ми начати повѣсть и вещь предивну,бывшу в родѣ нашем.
«Тайну цареву следует хранить, а дела Божии возвещать — это славыдостойно». Вот так сказал ангел Товиту после славного прозрения ослепших очейего. Не хранить тайн царевых — пагубно и коварно, а умалчивать о преславныхделах Божьих — значит беду приносить душе. Поэтому и я боюсь умолчать о делахБожьих, помня о муках раба того, который получил от господина талант и в землюего зарыл, а дохода от него не получил. Святой рассказ этот слышал я и никак немогу его скрыть. И пусть никто из вас не станет мне не верить, услышавнаписанное здесь, не подумает, что я возгордился словами этими, поражаясь чудуэтому великому. Не стану же я лгать о святых. Если же найдутся такие, ктопрочтет эти книги и, возвышенным словам их удивляясь, не захочет им поверить,то пусть смилуется над такими Господь: таковые ведь, думая, что немощенчеловек, неправдоподобным считают то, что говорим мы о людях. Но уже пора мненачать повествование о вещи предивной, случившейся во времена наши.
Бысть старець во едином палестиньскых монастырь, житием и словомукрашенъ, от самых пеленъ възрастъ чернечьскым обычаем и вещьми, исвященьством обложенъ. Зосима же бѣ имя тому старцу. Никтоже мни, яко онъ естьЗосима-еретикъ: сей убо Зосима праведный, всякыа образы пощениа и дѣла творяще,и вся преданиа храняше. Николиже от учениа святыхь словес не ослабѣ, но, въстааи возложася, руками дръжаще дѣло и пищу вкушаше, аще достоит пищу нарещи, еяжевкушаше, едино убо дѣло имяше немолчно — еже пѣти присно.[3]
Был старец в одном из палестинских монастырей, житием своим иречами украшен и с самого раннего возраста — монашескими обычаями и деяниями исвященным саном облечен. Зосимой именовался тот старец. И пусть не подумаеткто-либо, что то был Зосима-еретик: этот Зосима был правоверный, всякий постсоблюдал и благие дела творил, и все заповеданное хранил. Никогда не отступалот того, чему учили святые слова, и вставая и ложась, занимаясь каким-либоделом, и пищу вкушая, если можно назвать пищей то, чем он питался, одно лишьдело творил не умолкая — постоянно пел <псалмы>.
От самого бо младеньства вданъ бысть в монастырь и 50 лѣт створи внем. Такоже ему живущу в монастыри, помысли убо в себѣ, глаголя: «Есть ли убомних на земли, иже ми покажеть образ житиа сего, егоже не сътворих? Можеть лимуж обрѣстися в пустыни лучши мене?» Си же помышляющи старцу, явися к немуангелъ Господень и рече ему: «О Зосима! Добрѣ убо яко человѣкъподвигнулся еси, но никтоже съвершенъ есть. Но да разумѣеши, колико инѣх естьобразъ спасениа. Изыди от земля, якоже Авраамъ из дому отца своего,[4]и иди в монастырь, сущий при Иерданѣ».
С младенческих лет отдан он был в монастырь и 50 лет пробыл в нем.Вот так живя в монастыре, помыслил он, говоря сам себе: «Есть ли монах насвете, могущий явить мне образец жития, которого я не достиг? Может ли мужотыскаться в пустыне лучше меня?» И когда размышлял так старец, предстал передним ангел Господень и сказал ему: «О Зосима! Велико подвижничество твое средилюдей, но никто же не совершенен. Так узнай же, сколько есть иных способовспасения. Выйди из земли <этой>, как Авраам из дома отца своего, и пойдив монастырь, расположенный на Иордане».
Абие же старець изыде из манастыря своего, иде въслѣдъглаголющаго. Прииде, волею Божиею водим, въ Иерданьский монастырь.Толкнувъ въ врата, повѣдано бысть игумену. Влѣзъ же Зосима, поклонися по обычаючрьнечьскому. Въспроси же его игуменъ: «Откуду еси, брате, и что ради к нищимнамъ прииде?». Отвѣща же Зосима: «Откуду приидох, не въпрошай мене, ползы боради приидох. Слышах бо велико ваше дѣло достохвалное, могущее душа приводитикъ Христу, Богу нашему». Рече ему игуменъ: «Богъ единъ, брате, исцѣляетьчеловѣчьскый род. Той да научить тебе и нас воли своей и наставить тебе творитиполезнаа». И се рекшу игумену к Зосиму, Зосима же поклонися и, створивъмолитву, и рече: «Аминь». И пребысть в монастыри.
Старец же тотчас покинул монастырь свой и пошел вследвозвестившему. Пришел он, ведомый волей Божьей, в Иорданский монастырь.Постучал в ворота, и поведали игумену. И, войдя, поклонился Зосима по обычаюмонашескому. Спросил его игумен: «Откуда ты, брат, и зачем к нам, нищим,пришел?» Отвечал же Зосима: «Откуда пришел — не спрашивай меня, ибо пришел япользы ради. Слышал я о деяниях ваших великих и достохвальных, способныхприводить души к Христу, Богу нашему». Сказал ему игумен: «Один Бог, брат мой,исцеляет человеческий род. Пусть он научит и тебя и нас и наставит тебя наполезные дела». И когда сказал так игумен Зосиме, поклонился Зосима и,помолившись, произнес: «Аминь!» И остался в монастыре.
Видѣв же старець Зосима дѣаниа же и дѣлы сиающа, пѣнье же ихънепрестанно и стояние всенощное, и в руках присно дѣло их, и псалмы въустѣхь их, словеса же праздна не быша в них, тщание имѣти в себѣ имѣти себе мрътватѣлом. Пища же их бѣ — словеса Божиа, питаху же тѣло хлѣбом и водою. Се видѣвъ,Зосима дивися и подвизашеся на предлежащее течение.
Видел Зосима старцев, деяниями и делами сияющих, пение их былонепрестанно, и все ночи простаивали они на молитве, и в руках их всегда былодело, и псалмы в устах их, а пустых разговоров у них не бывало, заботились жеони о том, чтобы мертва была плоть их. Пищей же им служили слова божественные,тело же питали хлебом и водою. Видя это, удивлялся Зосима и следовал им вподвижничестве.
Днемъ же мнозѣм минувшим, приближися время святаго поста. И вратоммонастырьским затвореном сущим, не отврьзающимся николиже: пусто бо мѣсто инепроходимо, и не знаемо простою чадью. Сицевъ же бѣ чин в монастыри томпреданъ; егоже ради и Богъ Зосиму приведе ту. В 1-ю убо недѣлю поста... творяше прозвутеръ литургию святую, и вси причастници бываху святых тайнъпречистаго тѣла и крови Господа нашего Иисуса Христа, и мало брашна вкушаху.Потомь же сбирающеся въ церковь, молитву створше и колѣнное поклонение,цѣловаху другъ друга и игумена и, молитву вземше, отврьзаху вратамонастырьскаа, поюще съгласно псаломъ: «Господь — просвѣщение мое и спасительмой, кого ся убою? Господь — защититель животу моему, от кого ся устрашу?»[5] и прочее псалма того поющи, исхожахувси, единого или два брата оставльше, да хранять монастырь. Не бо в нем ничтожетатьми крадомо, но церкви без службы да не станеть. Коиждо же их ношаше пищусебѣ, якоже хотяше: овъ убо мало хлѣба, овъ же — мало смоквы, инъ же — финикы,друзии же — сочиво, моченое въ водѣ, а друзии же — ничтоже, точью тѣло свое ирубища, яже ношаху. И егда тѣло их нужаше, быльем и травою питахуся пустынною.И прехожаху Иерданъ и разлучахуся далече от себе и не вѣдяше другъ друга, какопоститься или како подвизается. И аще кто узрить друга своего, идуща к собѣ, иабие уклоняшеся на иную страну и о собѣ живяше, Богу поя присно.
Когда прошло немало времени, приблизились дни святого поста.Ворота монастыря были затворены и не отворялись никогда: безлюдно было то местои труднодоступно и неизвестно простым людям. Был же такой обычай принят вмонастыре, ради которого Бог и привел сюда Зосиму. В первую неделю поста служилсвященник святую литургию, и все причащались святых тайн пречистого тела икрови Господа нашего Иисуса Христа и еды мало вкушали. Потом же, собравшись вцеркви, вознося молитвы и преклонив колени, целовали друг друга и игумена ипосле молитвы открывали ворота монастырские, стройно распевая псалом: «Господь— свет мой и спаситель мой, кого мне бояться? Господь — защитник жизни моей,кого устрашусь?», и далее псалом тот распевая, выходили все, одного или двухбратьев оставив, чтобы охраняли они монастырь. Не было в нем ничего, на чтопокусились бы воры, но не должна церковь оставаться без службы. Каждый из нихбрал с собою пищу, какую хотел: один — немного хлеба, другой же — немногоинжира, иной же — финики, другие же — чечевицу, размоченную в воде, а другие —вообще ничего не несли, только тело свое и рубище, на нем одетое. И когда телоих требовало, то питались былием и травою, росшей в пустыне. И переходили ониИордан и расходились в разные стороны, и не знали друг о друге, как кто из нихпостится и как подвизается. И если кто видел друга своего, к немунаправляющегося, то сворачивал в сторону, и каждый пребывал сам по себе,беспрестанно славословя Богу.
Сице убо весь скончавають пост, възвращають же ся в монастырь внедѣлю, яже есть преже въскресениа Христова, в нюже праздьньство цвѣтное пришло естьцеркви.[6]Възвращахуся, имѣа коиждо плоды своа и съвѣсть вѣдуща свою, якоже коиждосдѣлалъ есть. И никтоже никогоже не въспрашаше, како ся потруди. Таковъ бѣяшеуставъ монастыря того.
Так проводили они весь пост, в монастырь же возвращались ввоскресение, предшествовавшее воскресению Христову, в день, в которыйпразднество Цветное наступает в церкви. Возвращались с плодами подвига своегои осознавая каждый, что совершил он. И никто никого не расспрашивал, как онпотрудился. Так было уставлено в монастыре том.
Тогда убо Зосима по обычаю монастырьску прииде на Иорданъ, малопища съ собою нося, требованиа ради телеснаго, и пресвятый ношаше преданыйобразъ служебный творяше, сквозѣ пустыню проходя. И вкушаше, егда тѣлотребоваше, нужда ради, поспаше мало, на земли возлежа. Зѣло же рано пакывъстааше и свое течение сътворяше, въжделѣвше въ пустыню внити, негли бы обрелъпоне единого отца, живуща в ней, постящася.
Тогда и Зосима по обычаю монастырскому пришел на Иордан, взяв ссобою немного пищи для удовлетворения нужды телесной, и установленную службусовершал, бредя через пустыню. И ел по необходимости, когда тело тоготребовало, и спал мало, лежа на земле. Чуть свет снова вставал и продолжал свойпуть, надеясь, углубившись в пустыню, обрести там хотя бы одного<святого> отца, живущего в ней и постящегося.
И приложися желание ему к желанию. Шед же осми дней, ста мало отпути въ время 6-го часа, и обратився на въстокъ, творяше обычную молитву.Престояше мало от пути и почиваше во время коегождо часа, поя и кланяася. Иегда стояше и пояше и видѣ одесную яко сѣнь, акы человѣчьска телеси.Исперва убояся, мняше привидѣние бѣсовьское суще. И трепетенъ бывъ и знаменася знамениемькрестным, и страх отложивь всь, пребысть без боязни. Уже бо бѣ кончаа молитвуи, обратився, возрѣ горѣ очима на полудне и видѣ нѣкоего ходяща, нага тѣлом ичрьна видѣнием от солнечьнаго горѣниа, власы же имѣяше на главѣ бѣлы, акыволну, и краткы, яко точью до выа досягающа. Се убо Зосима видѣвъ и рад бывъ опреславномъ том видѣнии и нача тещи на ту страну, на ней же видимое идяше,и радовашеся радостию великою, не бѣ бо видѣлъ в ты дни видиниа человѣчьска, ниптичья, ни звѣрина, ни гада.
И все усиливалось его желание. Когда пробродил он уже восемь дней,остановился он как-то в шестом часу дня и, обратившись на восток, творилобычную молитву. Ежечасно прерывая свой путь ненадолго и отдыхая, пел он<псалмы> и клал поклоны. И когда так стоял и пел, увидел справа от себясловно бы тень, напоминающую человека. Сперва Зосима испугался, думая, что этовидение бесовское. И затрепетал, и осенил себя крестным знамением, и, преодолевстрах, перестал бояться. Уже кончал он свою молитву, когда, обратившись лицомна юг, поднял взор и увидел, что идет кто-то, нагой и черный с виду отсолнечного загара, волосы же на голове его были белы, словно шерсть, и коротки,так что едва достигали шеи. Увидев это, Зосима обрадовался дивному тому видениюи направился в ту сторону, где двигалось виденое им, и радовался радостьювеликой, ибо не видел во все те дни ни человека, ни птицы, ни зверя, ни гада.
Егда же и та видѣ издалеча Зосиму и нача тещи и бѣжати в нутрьнююпустыню. Зосима же, яко забывъ свою старость и труд путный, быстротечаше, хотя постигнути бѣжащее. Сей убо бѣжаше, а онъ женяше. Быстро ботечение Зосимово, быстрие бѣжащаго. И егда приближися, яко мощи уже гласслышати, и нача вопити Зосима, сицевыми глаголы глаголя съ слезами: «Что менебѣжиши, старца грѣшна, рабе истиннаго Бога, егоже ради в пустыни сей живеши?Пожди мене грѣшнаго и недостойнаго и немощнаго. Подаждь ми, старцю, твоюмолитву и благословение, тако ти Бога не отмещася никогоже николиже». Зосиму жесъ слезами глаголющу сице, и быста на едином мѣстѣ, текуща и глаголюща, якопоток сухъ, и не мню, течаше потокъ коли.
Когда же и тот увидел издали Зосиму, то пустился бежать, удаляясьв глубь пустыни. Зосима же, словно забыв свою старость и усталость от пути,поспешал, желая догнать убегающее. Тот же убегал, а этот преследовал. Быстрошел Зосима, но еще быстрее убегавший. И когда приблизился к нему Зосиманастолько, что можно уже было расслышать голос, то начал кричать, со слезамиобращая к нему такие слова: «Зачем от меня, старца грешного, убегаешь, рабистинного Бога, ради которого в пустыне этой живешь? Подожди меня, грешного, инедостойного, и немощного. Даруй мне, старцу, твою молитву и благословение, каки я, ради Бога, не отторгаю от себя никого и никогда». В то время, когда Зосимаговорил так со слезами, идя и говоря при этом, оказались они у русла сухогопотока, — не знаю, тек ли поток тот когда-либо.
Егда же прииде на мѣсто бѣжащее и сниде абие на другую страну,Зосима же, утрудився и не могый тещи, уже ста на друзѣ странѣ потока иприложи къ слезамъ слезы и к воплю вопль. Тогда тѣло бѣжащее возпи гласомъ сицемък нему и рече: «Авва Зосиме, не могу, обратившися, явитися лицу твоему: жена боесмь нага и боса, якоже мя видѣши, студ телесный непокровенъ имущи. Но всяко,якоже хощеши женѣ грѣшнѣ молитву ... даровати, то поврьзи ми портище,еже носиши, да покрыю си немощь женьскую, да обращуся к тобѣ и молитвуприиму от тебе». Тогда устрашисятѣлом Зосима,ужасеся умом, слышавъ именемъ себѣ зовуща, и рече в себѣ: «Яко не бы именемзвала мене, аще не бы прозорлива была». И створи въскорѣ реченое ему, и снемризу ветхую и раздраную, юже ношаше, и верже ю к ней, и обратися лицемь от нея.Она же, вземши ю, препоясася и прикры обѣ странѣ телеси, еже достояше прикрытипаче инѣхь частий тѣла.
Когда же дошел до того места убегавший, то поспешно спустился допротивоположного склона <русла>, Зосима же, устав, не в силах был большеидти и остановился на другой стороне ложбины и смешал со слезами слезы ирыдание с рыданием. Тогда тело убегавшее возопило громко и сказало ему: «АвваЗосима, не могу, обернувшись, предстать перед лицом твоим: ибо я женщина, нагаяи босая, как видишь, и срам тела моего не покрыт. Но все же, если хочешьодарить жену грешную молитвой, то брось мне одеяние, которое носишь, чтобыприкрыла я свою немощь женскую, и тогда обернусь к тебе и молитву приму от тебя».Тогда затрепетал телом Зосима и ужаснулся разумом, услышав, что назвали его поимени, и сказал сам себе: «Она меня по имени не назвала бы, если бы не былапрозорлива». И сделал тотчас же, о чем просила его, сняв ризу ветхую и драную,что носил на себе, бросил ей и отвернул лицо свое от нее. Она же, взяв ризу,обернула ею тело и прикрыла с обеих сторон то, что подобало скрыть более, чемдругие части тела.
Обратися к Зосиму и рече ему: «Что ти мнится, авва Зосиме, грѣшнуюжену, что хотя видѣти у нея или навыкнути, толика труда не облинися створити?»Он же, на землю поклонивъ колѣни свои, просяше благословениа по обычаю. Такожеи она поклонися, и лежаста оба на земли, просяще благословениа другъ от друга.И ничтоже не бѣ слышати от нею глаголема, но точию: «Благослови мя». И егдамину многъ час, рече же она к Зосиму, яко «тебѣ подобаеть паче молитву творити.Ты бо прозвутерьскою честию почтенъ еси, ты бо олтарю Божию въ мнозѣх лѣтехпредстоиши и многажды святыа дары Господу приносиши». Си же словеса в болийстрах Зосиму вложиша, и трепетенъ бывъ старець, потяшеся и стоняше, и глас егокращашеся. Рече же к ней кроткым измолкшим гортанем: «О мати духовнаа! Яко тыБогу паче приближилася еси и множайшею частию от мира умертвилася еси, являетьже ти ся даный даръ, еже мя именем зовеши и прозвутера нарицаеши, егожениколиже видѣ. Тѣмь же паче сама благослови мя Господа ради и подай же молитвутребующему твоего свершения».
Повернулась она к Зосиме и сказала ему: «Что тебе вздумалось, авваЗосима, повидать грешную жену и чему хочешь у нее научиться, что не поленилсятакие трудности перенести?» Он же, преклонив колени свои, просил, как подобает,благословения. Так же и она поклонилась ему, и лежали оба на земле, просяблагословения друг у друга. И ничего не было слышно произносимого ими, кроме:«Благослови меня». И когда так прошло немало времени, сказала она Зосиме: «Тебеболее, чем мне, подобает молитву творить. Ты ведь священническим саном почтен,ты ведь алтарю Божьему многие годы предстоишь и многократно святые дары Господуприносишь». Эти слова привели Зосиму в еще больший страх, и вострепетал стареци покрылся потом, и застонал, и голос его стал прерываться. Обратился он к нейедва слышным голосом: «О мать духовная! Так как ты к Богу более меняприблизилась и в большей мере умертвила себя для всего мирского, то ипроявляется тебе дарованный дар: меня по имени зовешь и священником называешь,хотя никогда не видела. Поэтому лучше ты сама благослови меня Господа ради идаруй молитву мне, нуждающемуся в твоей помощи».
Ослабѣвшу же прилѣжанию, она рече старцу: «Благословенъ Богъ,человѣчьскаго рода хотя спасению». Зосиму же рекшу: «Аминь». И въстаста оба отземля. Она же рече къ старцу: «Что ради ко мнѣ, грѣшницѣ, пришелъ еси, очеловѣче Божий? Что ради въсхотѣлъ еси видѣти жену нагу, всякоа добродѣтели неимущи? Обаче благодать Святаго Духа наставила тя есть, да едину службускончаваеши ми, тѣлу моему на потребу. Рци же ми, отче, како крестьяне живутнынѣ? Како ли цари? Како ли церкви?» Зосима же отвѣща, глаголя: «Молитвамивашими святыми миръ свершеный даровалъ есть Богъ. И прииди на молбу, старице, ипомолися за весь миръ Господа ради и за мене грѣшнаго, да не будет ми бесплоднопустыннее хожение». Она же отвѣща к нему: «Тобѣ достойно, авва Зосима,священный имѣюще чинъ, за миръ и за вся молитися, на то бо порученъ еси. Обачеповелѣно ны есть послушати, и повелѣное тобою да сътворю».
Уступив просьбе его, отвечала она старцу: «Благословен Бог,желающий спасения рода человеческого». Зосима же ответствовал: «Аминь». Иподнялись оба с земли. Она же спросила старца: «Чего ради ко мне, грешнице,пришел ты, человек Божий? Почему захотел увидеть женщину нагую, всякойдобродетели лишенную? Однако благодать Святого Духа наставила тебя, чтобыоказал ты мне одну услугу, на пользу телу моему. Скажи же мне, отче, какхристиане живут теперь? Как цари? Как церковь?» Зосима же отвечал, говоря:«Молитвами вашими святыми мир совершенный даровал Бог. И приступи к молитве,старица, и помолись за весь мир Господа ради и за меня грешного, да неостанется бесплодным мое хождение по пустыне». Она же ответила ему: «Тебедостойно, авва Зосима, имеющему священнический чин, за мир и за всех молиться,ибо это и поручено тебе. Однако велено нам других слушаться, и сотворю то, чтовелишь ты».
И се рекши, обратися на въстокъ и очи возведши на небо и руцѣвоздвигши и нача шептати. Рѣчи же ея не бѣ разумѣти. Тѣмъже Зосима, ничтоже тоямолитвы не разумѣваше, стоящи, якоже глагола, трепетенъ, долу зря, и ничтоже неглагола. Кленяшеся Богомь, глаголя, яко «егда видѣх ю, творящу молитву имедлящу, и, мало въсклонихся от ничаниа своего, видѣх ю стоящу на воздусѣ отземля яко лакти единаго». Тогда видевь ю, Зосима в большийстрах впаде и поврьжеся на земли и потяся зѣло и ничтоже не глагола, но точью:«Господи, помилуй!» На земли лежа, старець блазняшеся мыслию: «Егда како привидѣниеесть и молитвою блазнит мя?» И обратившися жена и въздвигну старца и рекши:«Почто, авва Зосиме, помышлениа смущают тя, яко привидѣние есмь? Ей, молю тя,блажене, извѣстно ти буди, человѣче, яко жена грѣшна есмь и крещениемьограждена, а привидѣние нѣсмь, но земля и прах и попелъ, все же от плоти,николиже духовнѣ помысливши». И се рекши, знаменася знамениемъ крестным чело, иочи, и уста, и перси, глаголюще сице: «Авва Зосима! Богъ да избавит ны отдиавола, от лааниа его, яко многа ны брань».
И сказав так, повернулась она к востоку и, глаза возведя к небу ируки воздев, начала шептать. Слов ее нельзя было разобрать. Поэтому Зосиманичего из той молитвы не уразумел, стоял, как сказал я, трепеща и в землю глядяи ни слова не произнося. Клялся Богом, говоря: «Когда наблюдал я за ней,творящей долгую молитву, то, немного приподнявшись от поклона своего, увидел,что стоит она на воздухе приблизительно на локоть от земли». Тогда же, видевэто, Зосимаеще более испугался и пал на землю, и покрылся испариной, и ничего не говорил,кроме как: «Господи, помилуй!» Лежа на земле, старец терзаем был сомнением: «Ачто если приведение это и молитвой искушает меня?» И обернулась к нему женщина,и подняла его с земли и сказала: «Почему, авва Зосима, сомнения одолевают тебя— не привидение ли я? Нет молю тебя, блаженный, пусть будет, человек, известнотебе, что я женщина грешная и крещением ограждена, а не привидение, и есть яземля, и пыль, и прах, все во мне плотское, никогда не мыслю о духовном». Исказав это, осенила крестным знамением и лоб, и глаза, и уста, и грудь, говорятак: «Авва Зосима! Да избавит нас Бог от дьявола, от поношений его, ибопостоянно боремся мы с ним».
Си же слышавъ и видѣвь, старець паде пред ногама еа, со слезамиглаголя: «Заклинаю тя Христомъ Богомъ нашим, родившимся от Дѣвы, егоже радинаготу сию носиши. Не утаи мене житиа своего, но все повѣжь ми, да величиеБожие явѣ створиши всѣм. Рци ми все Бога ради! Не хвалы бо ради изречеши, но даизвѣстиши ми, грѣшнику и недостойну. Вѣрую бо Богу моему, емуже живеши, якосего ради наставленъ есмь в пустыню сию, да твоа Богъ вся явѣ створит. И нѣстькако немощи нашей сваритися съ судбами Божиими. Аще бо бы Христос нашь нехотѣлъ, дабы ты увѣдана была и подвизание твое, и тебе не бы явилъ, имене бы на толикъ путь не бы укрѣпилъ, николиже хотѣвша, не могуща изыти откелиа своеа».
Слыша это и видя, упал старец к ногам ее, говоря со слезами:«Заклинаю тебя Христом Богом нашим, родившимся от Девы, во имя которого наготуэту переносишь. Не скрой от меня жития своего, но обо всем поведай мне, чтобывсем стало явным величие Бога. Расскажн мне обо всем, Бога ради. Не похвальбыради расскажи, а чтобы поведать мне, грешному и недостойному. Верую я Богумоему, с именем которого живешь ты, что того ради и надоумил меня прийти впустыню эту, чтобы было явлено все о тебе. И нет никакой возможности нашейнемощи спорить с предначертаниями Божьими. Если бы Христос наш не пожелал,чтобы узнали о тебе и о подвиге твоем, то и тебя бы не показал и меня неподвигнул бы на такой путь, никогда не хотевшего и не могшего выйти из кельисвоей».
Сице много ино изрекшу Зосиму, и воздвиже жена речь ему:«Срамляюся, отче, студнаа моя дѣла изрещи. Но понеже тѣла моего наготу видѣ,обнажаю ти и дѣла моя, да разумѣеши, колика студа наполнихся, и срамоты полнаесть душа моа. Не хваления ради, якоже рече, но и не хотя своего житиаисповѣдаю ти. Сосуд избранъ диаволу бывшу ми. Вѣдѣ же, яко аще начнуповѣдати житие свое, бѣжати имаши от мене, якоже кто от змиа, не трьпитьслышати ушима, якоже не достойная сътворих. Обаче глаголю не молчащи ничтоже,заклинающи тя прьвие непрестанно молитися за мя, яко да обрящю милость въ деньСудный».[7]Старцу же нудящу ю и непрестанно плачющу, она же начатъ повѣстовати, глаголющесице.
И многое другое говорил Зосима, и ответила женщина ему: «Стыжусья, отец, о постыдных делах моих рассказать. Но раз уже ты наготу тела моеговидел, то обнажу перед тобой и дела мои, чтобы ты понял, какой стыд я испытываюи какого срама исполнена душа моя. Не похвальбы ради, как сказал ты, но и саматого не желая, расскажу я о своей жизни. Была я сосудом, избранным дьяволом.Знай же, если я начну рассказывать тебе о жизни своей, то захочешь ты бежать отменя, как бегут от гадюки, ибо невозможно слышать ушам, какое непотребство ятворила. Однако говорю, ни о чем не умалчивая, заклиная тебя прежде всегонепрестанно молиться за меня, чтобы обрела я милость в день Судный». Когда жестарец стал настойчиво со слезами упрашивать ее, начала она рассказ, такговоря.
«Азъ, господи, рожена бых въ Египтѣ, и еще сущима родителема моимаживома и бывшу ми 12 лѣт, отврьгшу ми ся от любви ею и изыдох азъ воАлександрию. И егда прьвие дѣвъство свое оскверних, тогда неудержанно и несытнотворях любодѣание. Стыжу же ся помыслити сие бе-щистие и глаголати,но понеже въскорѣ реку ти, да разумѣеши неудержание плоти моеа. 17 лѣт и болестворих, всѣмъ невозбранно плоть свою дающи и мзды не емлющи. Тако ми правдаистинна. И хотящим ми даяти мзды, возбранях. Се же умыслих, да множествосътворих приходити ко мнѣ даром и скончати желание и хотѣние мое. Не мни жемене, яко богата сущи, не взимах, в нищетѣ бо живях, аще и многоизгребий приядох, неудръжанно рачение всегда в тимении валяхуся, то мняхжизнь, еже всегда творях хотѣние телесное.
«Я, господин, рождена была в Египте, и когда были еще живы моиродители и было мне 12 лет, то пренебрегла я их любовью и ушла от них вАлександрию. И с тех пор как девичество свое осквернила, стала я безудержно иненасытно предаваться любодеянию. Стыдно мне вспоминать об этом бесчестии ирассказывать, но так как сейчас поведаю тебе, узнаешь ты о невоздержанностиплоти моей. 17 лет и более я так поступала, всем безотказно тело свое предлагаяи платы за это не беря. Такова истинная правда. А хотевшим меня одарить —возбраняла. Так придумала я поступать, чтобы многие приходили ко мне задаром иудовлетворяли похоть и вожделение мое. Не подумай, что я была богатой и потомуне брала платы: жила я в нищете, хотя немало льна пряла, и была неудержима всвоем желании всегда пребывать в грязи и считала жизнью то, что постоянно ублажалавожделение телесное.
Тако ми живущи, видѣхъ во время жатвы народа много муж — ливиане иегиптяне — идуща на море. Въспросих же единого срѣтших мя, рекох к нему: “Камоидут мужи си текущеи?” Он же рече: “Вь Иерусалимъ на Воздвижение святагочестнаго креста,[8]еже скоро будет”. Рекох же к нему: “Поимут ли мене, убо аще поиду с ними?” Онже рече: “Аще имаши наемъ и брашно, то никтоже ти не възбранить”. Ркох же кнему: “Воистину, брате, ни наима, ни брашна не имам, но иду и влѣзу с ними вкорабль, и питати мя имут не хотяща: тѣло бо мое — то дамъ им за наемъ”. Сегоради хотях, отче, ити наипаче, да приобрящу множайшаа рачителя тѣлумоему. Рекох же ти, отче Зосиме, не нуди мене изрещи студа моего: вѣсть бо ГосподьБогъ, яко ужасаюся, оскверняюще тобе и воздух словесы своими».
Так я и жила и увидела как-то в пору жатвы множество мужчин —ливийцев и египтян, — направляющихся к морю. Спросила я одного из встретившихсямне и сказала ему: “Куда так спешат эти люди идущие?” Он же ответил: “ВИерусалим, на <праздник> Воздвижения святого честного креста, которыйскоро настанет”. Сказала я ему: “Возьмут ли меня с собою, если вдруг я поеду сними?” Он же отвечал: “Если есть у тебя деньги на проезд и еда, то никто тебене воспрепятствует”. Я же сказала ему: “По правде говоря, брат мой, ни денег,ни еды не имею, однако пойду и взойду с ними на корабль, и будут кормить меня,сами того не желая, ибо тело свое отдам им в уплату”. Захотела я, отче, поехатьболее всего потому, что рассчитывала найти многих усладителей телу моему.Сказала же тебе, отче Зосима, не принуждай меня рассказывать о позоре моем:ведь знает Господь, что сама ужасаюсь, оскверняя тебя и воздух своими словами».
Зосима же, слезами умакаа землю, отвѣща к ней: «Глаголи, Господаради, мати моа, глаголи и не престани от полезныа повѣсти». Она же абие кпервой повѣсти сия приложи. «Тотъ же убо уноша, бестудие моих словес слышавъ,восмѣявся, отиде. Аз же пряслицу повръгши, юже рѣтко ношах, текох на море,аможе и уноша тече. И видѣх при морѣ стояща яко 10 муж или боле телесы юны. Азже возрадовахся, видящи я буя образом и бесѣдою, яко доволни суще похоти моей.Бѣша же друзии в корабль вошли. И по обычаю моему въскочих в ня, рекохимъ: “Поимите мя, аможе и вы идете. Не имам бо вамъ обрѣстися неугодна”; и инаже словеса изрекох, множайша сих, створих же всѣм восмѣятися. Они же, бестудиемое видѣвше, поимше мя, введоша меня в корабль свой, и оттуду начахом плыти.
Зосима же, слезами орошая землю, отвечал ей: «Говори, Господаради, мать моя, говори и не прерывай свой полезный рассказ». Она же ксказанному ранее добавила следующее. «Тот же юноша, услышав бесстыжие словамои, засмеялся и отошел. Я же, бросив прялку, которую изредка носила с собой,поспешила к морю, куда шел и юноша. И увидела стоящих на берегу моря десять илиболее молодых мужчин. Я же обрадовалась, увидев, что они развязны с виду иречами и подойдут для удовлетворения моей похоти. Другие же уже на корабльвзошли. И по своему обычаю я, подбежав к ним, сказала: “Возьмите меня с собойтуда, куда вы идете. Не окажусь я вам бесполезной”, и еще многие слова имсказала, так что всех заставила рассмеяться. Они же, видя мое бесстыдство,взяли меня с собой, ввели на свой корабль, и оттуда начали мы плавание.
Како же ти прочее повѣдаю, отче? Кый язык изречет или кый слухвонметь бывша дѣла моа злаа на пути и в корабли: яже, тѣмъ не хотящим, нужахтворити им бестудный образ любодѣяниа, изрицаемый же и неизрицаемый, емуже быхоканным тѣлом учитель. И нынѣ ими ми вѣру, отче, дивлюся, како стерпѣ морелюбодѣание мое, како ли не раздвиже земля устъ своих и живы не сведе мене въад, душъ прельстившиа толико <...>. Но мню, яко покааниа моегоискаше Богъ, не хощет бо смерти грѣшьником, но ожидает долготрьпѣниемьобращениа моего.[9]
Как же я тебе, отче, остальное расскажу? Какой язык произнесет кликакое ухо способно слышать о творимых мною грязных делах в пути и на корабле:даже когда и не хотели они, заставляла я их предаватъся бесстыдным деламлюбострастным, о которых и можно и нельзя говорить, в которых была я наставницаокаянным своим телом. И теперь — поверь мне, отче, — удивляюсь, как стерпеломоре любодеяние мое, как не разверзла земля пасть свою и живой не свела меня вад, меня, совратившую столько душ. Но думаю, что на покаяние мое надеялся Бог,не желает ведь он смерти грешникам, но долго и терпеливо ожидает моегообращения к себе.
Сице убо с тацѣм тщаниемъ взыдохом во Иерусалимъ. И елико же дней створихпрежде праздника, то же дѣло створих, паче и горѣе того. И не доволни бышабывшии съ мною в корабли и на пути, но ины многы оскверних, гражаны же истранники збирах на то.
Так вот с усердием добрались мы до Иерусалима. И сколько днейоставалось до праздника, столько дней я творила свои дела, и еще того хуже. Иоказалось мне недостаточно бывших со мной на корабле и в пути, но и другихмногих горожан и приезжих привлекла к себе и осквернила.
Егда же приближися святый праздникъ Воздвижение честнаго креста,азъ же убо акы преже обхожах, душа уных улавляющи. И видѣх зѣло рано всявъ церковь идуща. Идох же азъ, текущи с текущими. И придох же с ними и внидох въ церковный притворъ.И егда бысть чась святаго воздвижениа, рекох же в собѣ: “Аще мя и отриють, топонуждуся, негли вниду с народом”. Дошедши же и мнѣ до дверей церковных, внейже животворящее древо лежить, с трудом и скорбию доити нуждахуся, окааннаа.Егда же воступих на порогъ церковных дверей, вси бо безъ возбранениавнидоша, мене же возбрани нѣкаа Божиа сила, не дадущи ми внити, и пакипокусихся внити, и далече отринухся от дверий. Едина же въ притворѣ стояща,мнях, женьскою немощью сие ми бысть. И паки инѣх примѣсихся, нужахся, локотьмиотрѣющи. И трудихся без ума, и пакы, егда убогаа нога моа порозѣ сякосну, вся приа церковь, никомуже не възбраняющи, мене же не приимаше. Но якомножество воин учинено вход затворити, тако и мнѣ возбрани нѣкаа сила Божиа, ипаки обрѣтохся во притворѣ.
Когда же приблизился светлый праздник Воздвижения честного креста,я, как и прежде, шлялась, уловляя души юных. И увидела рано утром, что все идутв церковь. Пошла и я вместе с идущими. И пришла с ними и вошла в церковныйпритвор. И когда настал час святого воздвижения <креста>, сказала я самасебе: “Если меня и оттолкнут, то постараюсь — а ну как войду с народом”. Когдаже подошла я к дверям церкви, в которой покоится животворящее древо, то сусилием и в отчаянии попыталась я, окаянная, войти в нее. Но едва вступила я напорог дверей церковных, как все беспрепятственно входили внутрь, меня жеостанавливала некая Божия сила, не давая мне войти: и снова попыталась войти ибыла далеко отринута от дверей. Одна осталась я стоять в притворе, думая, чтовсе это из-за моей женской слабости. И снова, смешавшись с другими, пробиваласья, работая локтями. Но бесплодно было мое старание: снова, когда несчастная моянога коснулась порога, всех приняла церковь, никому вход не возбраняя, меня жене приняла. Словно множество воинов было приставлено вход собой заслонить, таки мне препятствовала некая сила Божия, и снова очутилась я в притворе.
Сице трижды и четырижды пострадавши и трудившися, уже и к тому не могущиотриятися, уже ни рѣема быти, отидох и стах въ углѣ паперта церковнаго. И егданѣкогда чювьство бысть ми возбранению видѣние животворящаго креста, косну бо сясонъ очию сердца моего, показаа ми, яко тимѣние дѣлъ моих возбраняеть ми входа.И начах плакати и рыдати и в перси бити, и воздыхати из глубины сердца,износящи слезы. Плачющися на мѣсти, на немъже стояхъ, возрѣвши пред ся и видѣхикону пречистыа Богородица стоящу и рекох к ней: “Дѣво Владычице, родившиаплотию Бога Слова, вѣдѣ бо, яко нѣсть лѣпо, ни угодно мнѣ, скверници иблудници, на честную икону твою, Приснодѣвыа, зрѣти, имѣющу ми душю итѣло нечисто и скверно. Праведно бо есть мнѣ, блудници, ненавидими быти имръзити ми чистою твоею иконою ... Но обаче, понеже слышах, яко сегоради Богъ человѣкь бысть, и его же ради “да призовет грѣшникы в покаание”,[10] помози ми единой, не имѣю боникакояже помощи, повели, да ослаблено будеть ми вхождение церковное, невъзбрани ми видѣти древо, на немъже распятся плотью Богъ, “егоже ради кровъсвою за мое избавление дасть”.[11]Повели ми, Владычице, да ми отврьзутся двери святаго покланяниа крестнаго. И тыми буди поручница доволна к роженому ис тебе, яко уже плоти сея моея не имам ктому осквернити никоеюже скверною плотьскою. Но егда узрю древо крестаСына твоего, мира сего отрекуся, абие же тогда изыду, аможе наставиши мя,поручница ми еси”.
Вот так трижды или четырежды мучилась я и старалась, и поэтому, нев силах ни пробиться, ни сносить толчки, отошла и стала в углу папертицерковной. И когда поняла я, что мешает мне увидеть животворящий крест,сновидение снизошло на очи сердца моего, показывая мне, что грязь поступковмоих препятствует мне войти. И начала я плакать, и рыдать, и бить себя в грудь,и вздыхать из глубины сердца, проливая слезы. Плача на том месте, где стояла,взглянула я перед собой и увидела икону пречистой Богородицы, и обратилась кней: “Дева Владычица, родившая во плоти Бога Слова, знаю я, что не подобает инепристойно мне, скверной и блуднице, взирать на честную икону твою,Приснодевы, ибо душа и тело мое нечистые и скверные. И по заслугам мне,блуднице, быть ненавидимой и мерзкой перед честной твоей иконой. Но, однако (таккак слышала я, что Бог принял облик человеческий того ради, чтобы «призватьгрешников к покаянию»), помоги мне одинокой, не имеющей никакой помощи: повели,чтобы было мне разрешено войти в церковь, не запрети мне увидеть древо, накотором был распят во плоти Бог, “отдавший кровь свою за мое избавление”.Сделай так, Владычица, чтобы открылись передо мной двери для поклонения святомукресту. И будь ты за меня надежной поручителъницей перед рожденным из тебя втом, что уже никогда плоти моей не оскверню плотской скверной. Но когда увижудрево креста Сына твоего, отрекусь от мира этого и тотчас уйду, куда наставишьменя пойти, став поручительницей моей”.
И се рекши ми, яко едино извѣщение приемши ражьждениа вѣры, имилосердой Богородици надѣявшися, двигнухся с мѣста того, на немъже стоях,молитву дѣяхь. И придох, пакы со влазящими примѣсихся, и не бѣ уже отриющагомене, никогоже возбраняющаго мене нѣсть въ церковь внити. Приятъ же мя трепетъи ужасъ, и, въсклонся, стрясохся. Потомь же дошедши ми дверий,затвореных прежде, и бес труда внидох внутрь. Сподоблена же бых видѣниачестнаго и животворящаго креста, и видѣх тайны Божиа, и како готовъ естьприимати кающаася, падши же на земли и святое древо цѣловавши, изыдох, текущи,хотящи быти у поручници моей.
И когда сказала я это, то, словно бы некую весть получив, ощутила,как разгорается во мне вера, и с надеждой на милосердную Богородицу шагнула сместа того, на котором стояла, молясь. И направилась снова в церковь,смешавшись с входящими, и уже не было никого, кто оттолкнул бы меня, никого,кто бы помешал мне войти в церковь. Охватил меня трепет и ужас, и поклониласья, вся дрожа.Потом дошла я до дверей, прежде для меня закрытых, и без труда вошла внутрь. Исподобилась увидеть честной животворящий крест и познала тайну Божию и то, какготов Он принять кающегося, упала на землю и поцеловала святое древо, и вышла,ибо хотела быть подле поручительницы моей.
Придох же на мѣсто, на немже обручение исписано быстьрукописание,[12]и колѣни поклонивши пред иконою пресвятыа Богородица дѣвы, сими словесы начахглаголати сице: “Ты убо Богородице Владычице, благословеннаа госпоже! Твое намнѣ человѣколюбие, тебе не омръзити мое моление, недостойныа. Видѣх славу, южевъ правду, не презри мя, блудници. Слава Богу, приемлющему тобою покааниегрѣшных. Что бо имам боле помыслити ли вѣщати, грѣшница сущи? Время есть уже,Владычице, свершениа обѣщаниа, и поручение поручих. И нынѣ, амо же велиши,настави мя. Нынѣ паче ми буди учитель ко спасению, водящи на путь спасениа”. Сисловеса глаголющи ми, абие же слышах глас, глаголющь ми издалеча:“Иерданъ аще преидеши, добръ покой обрящеши”. Азъ же глас той слышах иемши вѣру, яко мене ради бысть глас сий, плачющи, въскричах и к Богородицивъзопих: “Госпоже Богородице, не остави мене!”
Пришла я на то место, на котором клятва моя как бы былазапечатлена, и, колени преклонив перед иконой пресвятой Богородицы девы,обратилась к ней с такими словами: “Ты, Богородица Владычица, благословенная госпожамоя! Твое ко мне человеколюбие в том, что не показались тебе отвратительнымимольбы мои, недостойной. Увидела я воистину твою славу, не презрела меня,блудницу. Слава Богу, через тебя принимающего покаяние грешных! О чем еще могуя, грешница, подумать, о чем сказать? Настало уже время, Владычица, свершитьмне обещанное и поручение твое принять. И теперь повели мне и напутствуй меня.С этих пор будь мне наставницей к спасению, ведя на путь спасения”. Едвапроизнесла я эти слова, как услышала голос, доносящийся издали: “Если Иорданперейдешь, то обретешь полный покой”. Я же, тот глас услышав и поверив, что комне обращен был тот глас, заплакала, запричитала и возопила к Богородице:“Госпожа Богородица, не оставь меня!”
И сице вопиющи, изыдох ис притвора церковнаго и быстро идох. Видѣвже мя единъ идущу и три мѣдници далъ ми, рекь: “Возми, мати моа!” Аз же,вземъ, купих 3 хлѣбы, въспросих же продающаго хлѣбы: “Человѣче, куды есть путьна Иерданъ?” Увѣдавши путь на ту страну, изыдохь, текущи, и идох по пути,плачющи и путь свершающи, день кончах. Бѣ бо 2-й час дни, егда крестъ видих и,заходящу солнцу, доидох церкви святаго Иоанна Крестителя, бывшюю близъ Иердана.И церкви поклонившися, снидох на Иерданъ, и лице и руци умывши от святыа воды ипречастихся пречистых тайнъ и животворящих во церкви Предт(е)чевѣ, и полъ хлѣбаединого снѣдох, и от воды Иерданскыа пивши, и на земли той нощи поспах. Наутриаже обрѣтох корабль, приѣхавъ на ону страну Иердана, и паки молихся Богородицинаставници: “Настави мя, Госпоже, яко самой ти угодно есть”. Поидохь же в сиюпустыню. И оттоле и до днешнего дне “удалихся бѣгающи, в сей пустынивъдворяющися, чаахъ Бога, спасающаго мя от премоганиа душа и буря”,[13] обращающи ми ся к нему».
И так, рыдая, вышла из притвора церковного и быстро пошла. Увиделменя, идущую, некто и подал мне три медяка, сказав: “Возьми, мать моя!” Я же,взяв их, купила три хлебца и спросила продававшего хлеб: “Человек, скажи, гдедорога на Иордан?” Узнав дорогу в ту сторону, вышла <из города> и быстропошла по дороге, плача, и в пути провела весь день. Был уже второй час дня,когда увидела крест и уже на заходе солнца дошла до церкви святого ИоаннаКрестителя близ Иордана. И поклонившись церкви, спустилась к Иордану и, омывлицо и руки святой водой, причастилась пречистых и животворящих тайн в церквиПредтечи, и съела половинку хлебца, и испила воды из Иордана, и ту ночьпроспала на земле. Наутра же, найдя ладью, переехала на другой берег Иордана иснова помолилась Богородице-наставнице: “Научи меня, Госпожа, как тебе самойбудет угодно”. И пошла в эту пустыню. И с тех пор и до сегодняшнего дня“удалилась, скитаясь в этой пустыне, надеясь на Бога, спасающего меня отволнений душевных и бурь, меня, обратившуюся к нему”».
Рече же Зосима к ней: «Колико лѣтъ есть, отнелѣже в пустыню сиювъдворися?» Она же рече: «Мню, яко 40 и 7 лѣтъ есть, отнелѣже изыдох от Святагограда». Рече же Зосима к ней: «Что обрѣте или что обрѣтаеши пищу себѣ, огоспоже моа?» Она же рече: «Полъ третиа хлѣба принесох от Иердана, иже помалѣокамениша, иссохше, и мало ядохъ от нихь, многа лѣта пребывах о нихь».Рече же Зосима: «Како ли же без болѣзни пребысть толика лѣта, никакожепакости приемлющи от незапнаго прѣложениа?» Рече же она: «Мене нынѣ въспросилъеси, авва Зосима, аще убо въспомяну вся тѣ напасти, яже престрадах, ипомышлениа, яко сътвориша ми ся пакости, боюся, егда паки тѣми жеосквернена буду». Рече Зосима: «Госпоже моа! Ничтоже не остави, молю ти ся,егоже не исповѣси ми, и единою начала еси, тѣмъ все изглаголи».
Сказал же ей Зосима: «Сколько же лет прошло с тех пор, как ты впустыню эту пришла?» Она же отвечала: «Думаю, что 47 лет минуло, как вышла я изСвятого города». Спросил Зосима ее: «Что же нашла и что находишь в пищу себе, огоспожа моя?» Она же отвечала: «Два с половиной хлебца принесла я с той стороныИордана, которые понемногу зачерствели и высохли, и понемногу вкушала от них,находясь здесь многие годы». Сказал же Зосима: «Как же не болея пробыла тыстолько лет, никаких невзгод не испытав от внезапной перемены жизни своей?» Онаже отвечала: «Меня теперъ спрашиваешь ты, отче Зосима, но если я вспомню о всехтех напастях, которые перенесла, и мыслях, которые ввергали меня в соблазны, тобоюсь, что снова ими же осквернена буду». Сказал Зосима: «Госпожа моя! Ничегоне утаи, молю тебя, ничего не скрой от меня, и раз уж начала, то обо всем иповедай».
Она же рече ему: «Вѣру ими ми, авва Зосиме, 16 лѣт створих впустыни сей, аки съ звѣрми лютыми, с своими помышленьми боряся. Егда начах пищусию приимати, абие хотяше ми ся мясом и рыбам, яже бѣ иже въ Египтѣ. Хотяше мися вину, любимому мною, много бо вина пиях, егда бѣх в миру. Здѣ же ни водыимѣюще вкусити, и лютѣ распаляхся, бѣды не трьпях. Бывше ми желание любодѣянныхпѣсней лютѣ, яко възмущающися на пѣсни бѣсовьскыа, яже навыкох в мирѣ. Абие жепрослезающися и вѣрою в перси своа биющи, въспоминающи завѣты, яже створих, впустыню сию влазящи, и мысль, юже имѣх ко иконѣ святыа Богородица, поручници моей.И у ней плакахся и молихся отгнати ми помышлениа, тающи оканную ми душу. Егдаже ся доволно бых наплакалася и в перси умилено билася, тогда свѣтъ видях,всюду облистающи мя, и тишина велиа в бурениа мѣсто бываше ми. И помышлениа,рѣющаа мя на любодѣание <...> како ти, авва, исповѣм? Огнь въокаяннем ми разжигашеся сердци и всю распаляше на желание прилѣпапоостряше. Абие же, егда таковии въ помышление прихожаше ми, помѣтахся на землии слезы проливах, мнящи, яко сама поручница ми стоит и истязает мя, якопреступльшизавѣты, и муку за преступление дающи. Не бых въстала от земнаго повержениа, ащебысть ключило день и нощь, дондеже сладкый онъ свѣтъ осиалъ бы и пакостиотгналъ. То уже (...) съвѣсть мою к поручници непрестанно возводях,просящи у нея помощи, приемлющи ми бѣду. Бысть же ми помощница и покааниюпоспѣшница. И тако кончах 16 лѣтъ, бѣды тмами приемлющи. Оттолѣ до днешняго днепомощница та всегда помогаеть ми».
Она же сказала ему: «Поверь мне, авва Зосима, 16 лет пробыла я вэтой пустыне, словно со зверями лютыми борясь со своими помыслами. Когда сталаэту пищу употреблять, то хотелось мне мяса и рыбы, как бывало в Египте.Хотелось мне вина, любимого мною, много ведь пила вина, когда жила в миру.Здесь же и воды не могла напиться и приходила в ярость, не в силах терпетьлишения. Одолевали меня страстные желания петь разгульные песни — влекло меня кпесням бесовским, к которым привыкла в миру. Но затем, прослезившись, в порывеблагочестия била себя в грудь и вспоминала обеты, которые дала, входя в этупустыню, и мысли, с которыми обращалась к иконе святой Богородицы,поручительницы моей. И жаловалась ей и молила ее отогнать от меня помыслы,иссушившие окаянную мою душу. Когда же я долго плакала и в рвении била себя вгрудь, тогда вдруг виделся мне повсюду свет, меня озаряющий, и бурю сменялатишина великая. И как тебе, авва, расскажу о помышлениях моих, побуждавших меняк любодеянию? Огонь разгорался в моем окаянном сердце и всю меня распалял ипорождал во мне плотские желания. Но едва такие мысли приходили ко мне, тут жебросалась я на землю и заливалась слезами, думая, что сама поручительница моястоит рядом и истязает меня за то, что преступила я обеты, и за проступок этотобрекает на страдания. И не вставала бы я с земли, если бы пришлось, и день иночь, пока не озарял меня блаженный свет и отгонял все мерзости. И постояннодушу свою перед поручительницей моей очищала, прося у нее помощи в постигшейменя беде. Была же она моей помощницей и побуждала меня к покаянию. И такпровела я 16 лет, претерпевая бесчисленные беды. С тех пор и доныне помощницата всегда помогает мне».
Рече же Зосима к ней: «Да не потребовала ли еси уже пища и одежа?»Она же отвѣща: «Хлѣбы убо оны скончавши въ 16 лѣт, якоже рѣх ти, и питана быхзелиемь и былиемь и прочим, сущим в пустыни сей. Ризы же, в нихже бѣ прешлаИерданъ, раздравшеся и распадошася. Многу же бѣду от зимы и от зноя пострадах,солнцемъ горящи и мразомъ омерзающи и трясущися. Тѣмьже множицею, падшина земли, лежахь бездушна и недвижима, множицею съ различными напастьми ибѣдами и мысльми боряхся. И оттолѣ и до днешняго дне сила Божиа многообразнаагрѣшную мою душу и тѣло мое съблюде. Помышляющи бо токмо, от толика зла избавимя Господь, пищу неизѣдаемую имам, упование спасения моего, питаюся ипокрываюся глаголомь Божиимь, съдръжащимъ всячьскаа, “не о хлѣбѣ бо едином живъбудеть человѣкъ”,[14]“зане не имяху покрова, то камениемъ ся облекоша”[15] елико их съвлечеся грѣховныа ризы».
Сказал же ей Зосима: «А не нуждалась ли ты в пище и одежде?» Онаже отвечала: «Когда хлебцы те кончились за 16 лет, как уже говорила я тебе,питалась я растениями и травами, и прочим, что находила в пустыне этой. Одеяниямои, в которых я перешла Иордан, изодрались и истлели. Многие тяготы претерпелая от холода и от зноя, солнцем опаляема и в морозы замерзая и дрожа. Поэтому нераз, упав на землю, лежала я, бесчувственная и неподвижная, многократно борясьс различными напастями, бедами и помыслами. И с тех пор и до нынешнего дня силаБожья разными путями хранила грешную душу мою и мое тело. И только думаю я: откакого зла избавил меня Господь, ибо имею я пищу неистощимую, надежду наспасение мое, питаюсь и одеваюсь словом Божьим, все в себе содержащим, ибо “нехлебом же единым жив будет человек”, и “если не имею покрова, то камнемоденусь”, ибо совлекла с себя греховные одежды».
Слышавъ же Зосима, яко словеса книжнаа помяну от Моисея и от Иеваи от псалмовъ,[16]рече к ней: «Неси ли ся учила, госпоже моа, книгам и псалмомъ?»Она же, слышавши, осклабися и рече к нему: «Ими ми вѣру, отче, не видѣх иногочеловѣка отнелѣже Иерданъ преидох, токмо твое лице днесь, ни звѣрина, ни иногоживотнаго. Книгам же николиже учихся, ни поющаго николи же слышах, ни чтущаго.Но слово Божие живущее, то учить разуму человѣка. До здѣ конець моеа повѣсти. Инынѣ заклинаю тя въплощениемь словеси Божиа, моли за мя, блудницу, Господаради».
Услышав, что употребляет она слова книжные — от Моисея, от Иова иот псалмов, — спросил ее Зосима: «Не училась ли ты, госпожа моя, грамоте ипсалмам?» Она же, услышав это, улыбнулась и отвечала ему: «Поверь мне, отче, невидела я ни одного человека, с тех пор как перешла Иордан, только твое лицовижу сегодня, не видела ни зверя, ни какого-либо живого существа. Грамоте женикогда я не училась, и не слышала никогда ни поющего, ни читающего. Но словоБожье живое наставляет человека уму-разуму. На этом я и окончу свой рассказ. Итеперь заклинаю тебя воплощением слова Божьего: молись за меня, блудницу,Господа ради».
Сице же рекши той и словеса докончавши, хотѣ паки поклонитисястарцу, старець же съ слезами възъпивъ: «Благословенъ Богъ, творяи велиастрашна и дивна, славна же и неизреченна, имъже нѣсть числа! Благословенъ Богъ,показавый ми, елико даруеть боящимъся его! Воистину убо не оставилъ естьбоящихся тебе, Господи!» И хотѣ паки поклонитися ей. Она же, емши старца, недасть ему поклонитися и рече к нему: «Вся, еже слышалъ еси, отче, заклинаю тяИисус Христомь, Богомъ нашим, никомуже изглаголати, дондеже Богъ возмет мя отземля. Нынѣ же иди с миром, и паки же въ преидущее лѣто узриши мя. Сътвори жеГоспода ради, еже ти заповѣдаю: в пост придущаго лѣта не преходи Иердана, якожеобычай имате в монастыри». Дивляше же ся Зосима, слышавъ, яко и чинъмонастырьский возвѣсти ему, ничтоже ино не глаголаше, нъ точию: «Слава Богу,дающему велиа любящим его». Она же рече: «Пребуди убо, яко рекох ти, авваЗосиме, в монастыри. И хотящу ти изыти, не лѣт ти будет. Во святый же Великийчетверток, тайныа вечеря, вложи в сосуд святый от животворящаго тѣла и кровиХриста Бога нашего и принеси ми. И пожди мене на том полу Иердана, сущим близъвселенныа, да, пришедши, причащуся святых таинъ. Отнелѣ же бо причастихся их въцеркви Предтечевѣ и Ерданъ преидох, то не прияхь и доселѣ священиа того и нынѣжелаю причаститися имъ. Тѣмьже молю ти ся, не ослушайся моего гласа, но принесиБожиа животворящиа тайны, в он же час Господь ученикы Божиа вечеряпричастникы створи. Игумену же Иоанну манастыря, в немъже живеши, рци: “Внимайсебѣ и стаду своему”,[17]едина бо суть та и творимаа дѣла требующа исправлениа. Но не хощу, даречеши ему се нынѣ, но егда Господь повелить ти». Си глаголавши, старцу рекши:«Моли за мя», паки в нутрънюю пустыню иде. Зосима же, поклонився и цѣловавъмѣсто, на немъже нози ея стояста, давъ хвалу и славу Богу, возвратися, хваля иславя Христа, Бога нашего. Прешед же пустыню, прииде в монастырь, в немже идрузии мниси возвращахуся.
Когда сказала она так и речь свою закончила, хотела сновапоклониться старцу, но старец со слезами возопил: «Благословен Бог, творящийвеликое, и страшное, и дивное, славное и несказуемое, чему нет числа!Благословен Бог, показавший мне, сколько дарует он боящимся его! Поистине,Господи, не оставляешь ты, боящихся тебя!» И хотел снова ей поклониться. Онаже, ухватив старца, не дала ему поклониться и сказала: «Все, о чем слышал ты,отче, заклинаю тебя Иисусом Христом, Богом нашим, никому не рассказывать до техпор, пока Бог не возьмет меня от земли. Ныне же иди с миром и на следующий годснова увидишь меня. Сделай же, Господа ради, то, о чем тебя попрошу: в постбудущего года не переходи через Иордан, как это в обычае вашего монастыря».Удивился Зосима, что сказала она ему об уставлении монастырском, но ничего другогоне произнес, только: «Слава Богу, многое дающему любящим его». Она жепродолжала: «Оставайся же, как сказала я тебе, отец Зосима, в монастыре. Икогда захочешь ты из него выйти, то не сможешь этого сделать. В святой жеВеликий четверг, в день тайной вечери, вложи в святой сосуд от животворящеготела и крови Христа, Бога нашего, и принеси мне. И подожди меня на том берегуИордана, который ближе к селениям, чтобы могла я прийти и причаститься святыхтаинств. С тех пор как причастилась в церкви Предтечи и перешла Иордан, доселея не приобщалась и теперь хочу причаститься. Поэтому прошу тебя, не ослушайсяслов моих, а принеси от Божьей животворящей тайны в тот час, когда Господьучеников Божьих на вечере причастниками сотворил. Иоанну же, игумену монастыря,в котором ты подвизаешься, скажи: “Следи за собой и стадом своим”: всовершаемых вами делах есть и такие, что требуют исправления. Но не хочу, чтобыты сказал ему об этом сейчас, но лишь когда повелит Господь». Сказав это,старцу промолвив: «Молись за меня», она снова удалилась в глубь пустыни. Зосимапоклонился и поцеловал то место, на котором стояли ноги ее, воздал хвалу иславу Богу и возвратился, хваля и прославляя Христа, Бога нашего. Пройдя черезпустыню, пришел он в монастырь в тот же день, когда возвращались и другиемонахи.
В то же лѣто умолча, не смѣа никомуже изрещи, яже видѣ, в себѣ Богамоляше показати ему желаемое видѣние. Скорбяше же, помышляя долготулѣта, хотя, дабы единѣмь днемь минуло все лѣто. Егда же приближися времясвятаго поста 1-я недѣля, по обычью монастырьскому <...> прочииизыдоша мниси, поюще, сего же недугъ ятъ огненый, и оста в манастыри,Помяну же Зосимъ реченое ему преподобною, яко «хотящу ти изыти и не лѣтъ тибудет». И не по мнозѣх днехъ исцѣлѣ от недуга. И пребысть в манастыри.
В этом году он обо всем умолчал, не смея никому рассказать о том,что видел, и в душе молил Бога еще раз показать ему желанное. Печалился он итяготился продолжительностью года, желая, чтобы минул он как один день. Когдаже настало время первой недели Великого поста и по обычаю монастырскому всепрочие монахи вышли <из монастыря> с песнопениями, слег Зосима в горячкеи остался в монастыре. Вспомнил он, что сказала ему преподобная: «Захочешь тывыйти и невозможно тебе будет». И через несколько дней выздоровел от недуга. Ипребывал в монастыре.
Егда же возвратишася мниси, приближи же ся вечеръ тайныа вечеря,створи же повелѣное ему и вложи в малу чашицу от святаго тѣла и крови ХристаБога нашего. Възложи же на блюдо мало смоквий и сущии от финикъ и мало лящамочены. И иде вечеръ зѣло и седѣ на брезѣ Иердана, ждыи преподобныа. Медлящисвятѣй, Зосима же воздрѣмася, но прилѣжно зря в пустыню, хотя видѣти желаниесвое. И глаголаше в себѣ старець: «Егда убо недостояние мое възбрани ей приити,еда ли, пришедши ей убо и не обрѣтши мене, возвратися». Сице же глаголя,воздохнувъ, прослезися и очи свои возвед на небо, моляше Бога, глаголя: «Нелиши мене, Владыко, паки видѣти еа, да не отиду тощь, своа грѣхи нося наобличение мое». Сице же съ слезами молився, во иную мысль впаде, рекъ: «Что убобудеть, аще приидеть, а корабля нѣсть, да како Иерданъ преидет и ко мнѣ,недостойному, приити? Увы мнѣ, кто мя в правду лишилъ таковаго добра?»
Когда же возвратились монахи, и настал день тайной вечери, сделалЗосима, что было повелено ему — положил в небольшую чашку святого тела и кровиХриста, Бога нашего. Положил на блюдо немного инжира и фиников и немногочечевицы моченой. И поздним вечером пошел и уселся на берегу Иордана, ожидаяпреподобную. Но святой все не было; Зосима же подремывал, однако пристальновглядывался в сторону пустыни, мечтая увидеть желаемое. И сказал сам себе старец:«А что если прегрешения мои препятствуют ей прийти, или же пришла она и, меняне найдя, возвратилась?» Говорил он так, вздыхая, и прослезился, и, глаза своивозведя на небо, молил Бога со словами: «Не лиши меня, Владыка,<возможности> снова увидеть ее, чтобы не ушел я отсюда ни с чем, укоряясебя за свои прегрешения». Пока он так молился со слезами, другая мысль пришлаему на ум, и сказал он себе: «Что же будет, если придет она, а ладьи неокажется, чтобы переплыть Иордан и прийти ко мне, недостойному? Увы мне, кто жеменя и вправду лишил такого блага?»
Сице же помышляющу старцу, и се преподобнаа жена приде, об онъполъ Иердана ста, отнюду же идяше. Зосима же, въставъ, радуяся и веселяся,славя Бога, и еще же бѣ в нем мысль, яко не можеть Иерданъ преити. И, възрѣвъже, видѣ ю (пресвѣтла бо бѣ нощь луною), знамениемь крестным Иерданъзнаменавши, и верху воды легко ходящу и к нему идущу. Оному же хотящупоклонитися ей, и возбрани ему, вопиющи, еще на водѣ ходящи: «Чтотвориши, авва, иерѣй сы, нося тайны Божиа». Слѣзши же ей с воды, рече старцю:«Благослови, отче, благослови!» Он же отвеща ей с трепетом, и ужасъ бо егоприатъ о предивнем его видѣнии. И рече: «Воистину не ложь есть Богъ рекыи:“Подобитеся Богу,[18]якоже възможно есть очищающися”». И рече: «Слава тебѣ, Христе Боже, показавыими рабою своею, колико убо есмь далече от свершениа». И се рекшу ему,повелѣ ему жена глаголати: «Вѣрую въ единого Бога» и «Отче нашь». И кончанибывши молитвѣ, цѣлова ю старець въ уста. Причастивъ же ся святых тайнъ, на неборуцѣ воздѣвши, въздохнувъ, прослезися и рече: «Нынѣ отпущаеши рабу свою,Владыко, по глаголу твоему с миром, яко видѣсте очи мои спасение твое, еже есиуготовалъ пред лицем всѣхъ людий».[19]
Так размышлял старец, но вот преподобная жена пришла иостановилась на том берегу Иордана, откуда пришла. Зосима же встал, радуясь, ивеселясь, и славя Бога, но его не оставляла мысль, что не сможет она Иорданперейти. И, взглянув, увидел <была очень светлая лунная ночь>, что она,осенив Иордан крестным знамением, легко пошла по верху воды и приблизилась кнему. Когда же Зосима собрался поклониться ей, запретила ему, еще когда шла поводе, воскликнув: «Что творишь, авва, ведь ты иерей, носящий святые дары!»Сойдя с воды, сказала она старцу: «Благослови, отче, благослови!» Он же отвечалей с трепетом, и ужас охватил его от увиденного им чуда. И сказал он: «Поистинеправду возвестил Бог, говоря: “Уподобитесь Богу, очищаясь <от греха> кактолько возможно”». И добавил: «Слава тебе, Христе Боже, показавшему мне напримере своей рабы, насколько я далек от совершенства». И когда сказал он так,велела женщина ему читать «Верую в единого Бога...» и «Отче наш». И послемолитвы, поцеловал ее старец в уста. Причастившись святых тайн и к небу рукивоздев, вздохнула она и сказала: «Ныне отпускаешь рабу свою, Владыка, по словамсвоим с миром, ибо видели глаза мои спасение твое, которое ты уготовал предлицом всех людей».
И паки рече къ старцу: «Еще, авва Зосиме, и другое мое желаниескончай. И иди нынѣ в манастырь свой, миром Божиим хранимь, и въ приидущее лѣтоприиди в потокъ, идеже прьвѣе бесѣдовахове, прииди убо, Господа ради, прииди, ипаки же узрѣши мя, якоже хощеть Господь». Он же отвѣща к ней: «Аще бы мивъзможно въслѣд тебе ходити и зрѣти присно честнаго ти лица». Паки же рече кней: «Послушай же единого молениастарца и мало от пища, юже принесохь ти, вкуси». Иегда се изрекъ, показа ей блюдо, еже ношаше. Она же концемь прьста прикоснуся,три зерна вземши. И рекши: «Доволѣеть се благодати духовнѣй, хранящи естестводуша нескверно». И паки рече къ старцу: «Моли, Господа ради, моли, и моеокаание поминай всегда». И онъ поклонися пред ногама еа. И повелѣ ей молитвутворити о церкви, и о цари и себе ради. Молився съ слезами, въспять возвратися.Старець же, стеня и рыдаа, не смѣяше бо удержати неудръжаемыа. Она же, пакизнаменавши Иерданъ, преиде врьху воды, якоже рече. Старець же возвратися срадостию и страхомъ одръжим, зазираа себе, скорбя же и о семъ, яко именипреподобныа не увѣдал, обаче надѣяшеся получити въ преидущее лѣто.
И снова обратилась к старцу: «Еще, авва Зосима, и другое моежелание исполни. Иди сейчас в монастырь свой с миром, Богом хранимый, а наследующий год приходи на тот поток, где прежде с тобой беседовали, приди же,Господа ради, приди и снова увидишь меня, как хочет того Господь». Он жеотвечал ей: «Если было бы возможно мне вслед за тобой ходить и постоянно видетьчестное твое лицо!» И снова обратился к ней: «Исполни одну просьбу старца ивкуси немного пищи, которую я принес тебе». И, сказав это, показал ей принесенное блюдо. Онаже концом пальца прикоснулась и взяла три зерна <чечевицы>. И сказала:«Достаточно этого для благодати духовной, которая хранит чистое естество души»,И снова сказала старцу: «Молись за меня, Господа ради, молись и всегда вспоминайо греховности моей». Он же поклонился ей до земли. И попросил ее помолиться оцеркви, и о царе, и о себе самом. Помолившись со слезами, она возвратиласьназад. Старец же стенал и рыдал, но не смел удерживать неудержимую. Она же,снова осенив знамением Иордан, перешла его по верху воды, как уже говорилось.Старец же возвратился с радостью и страхом одержим, коря себя и печалясь о том,что не узнал имени преподобной, но надеялся узнать его на следующий год.
Лѣту же минувшю, прииде Зосима паки в пустыню по обычаю, течаше напредивное видѣние. Ходивъ же по пустыни и дошед знамениа единого ищемаго мѣста,и глядаше на десно и на шюе, яко ловець хитрый узрѣл, гдѣ бѣ сладкый ловъ. Егдаже ниоткуду ничтоже не увидѣ, нача въпити и плакатися, и очи возвед на небо,моляшеся съ слезами, глаголя: «Покажи ми, Владыко, скровище некрадомое, еже впустыни сей скрылъ еси, Господи. Покажи ми, молюся, плотнаго ангела, емуже небѣ достоинъ всь миръ». И сице плача, моляся, доиде мѣста поточнаго и, ставъ набрезѣ, видѣвъ на въсточнѣй странѣ преподобную мертву, и руцѣ, яко подобаше,связанѣ, на въстокъ лицем зрящу. Он же, текъ, слезами божествѣнеи нозѣ еа умы,не смѣаше телеси ея прикоснутися.
Когда же минул год, пришел Зосима снова в пустыню, как было вобычае, и поспешил увидеть предивное. Бродя по пустыне, увидел он приметы тогосамого разыскиваемого им места, и стал озираться направо и налево, словноискусный охотник, ищущий, где бы уловить желаемую добычу. Когда же нигде ничегоне увидел, то начал причитать и плакать, и глаза возвел к небу, молясь сослезами и говоря: «Покажи мне, Владыка, сокровище некрадомое, которое скрыл ты,Господи, в пустыне этой. Покажи, молю тебя, ангела во плоти, которого недостоин весь мир». И так плача и молясь, дошел до того потока и стал на берегу.И увидел на восточной его стороне преподобную, лежащую мертвой, и руки еесвязаны были, как подобает, и к востоку обращено было лицо. Он же, подбежав,слезами умыл божественные ее ноги, не смея и прикоснуться к ее телу.
Плакав же ся долго и псалмы испѣвъ, подобныа времени тому, иствори молитву погребалную. И рече к собѣ: «Подобает ли убо тѣло сеяпреподобныа погрести, егда убо се не угодно ей будеть?». И сице глаголя,видѣвъ возглавие ея написано на земли сице: «Погреби, авва Зосиме, тѣло убогиаМариа на сем мѣстѣ, вдай же прьсть персти, за мя же Господа ради молися. —Умерши же ей мѣсяца марта по-египетьскы, римски же априль въ 1,[20] в самую ту нощь спасеныа муки,причащениа Божиа тайны вечеря». Сия убо писаниа прочетъ старець, первие убопомышляше, кто есть писавыи се. Она бо рече, яко не вѣдяше книгь. Обаче радъбысть, яко имя преподобныа увѣдавъ. Разумѣ бо, яко егда на Иерданѣ пречистыхтайнъ причастися, единем часомъ претече толикъ путь, абие къ Господу отиде.
Долго плакал он и пел псалмы, подобающие этому случаю, и сотворилмолитву погребальную. И сказал сам себе: «Подобает ли тело преподобной предатьпогребению, вдруг как это неугодно ей будет?» И пока он так размышлял,обнаружил, что в изголовье ее было начертано на земле: «Погреби, авва Зосима,тело убогой Марии на этом месте, верни прах праху, а за меня Господа радимолись. — Умерла же она месяца марта по-египетски, а по-римски — первогоапреля, в самую нощь муки Спасителя после причащения от Божьей тайной вечери».Прочитав эту запись, старец прежде всего задумался: кто же написал это? Она жеговорила, что не знала грамоты. Однако обрадовался он, что узнал имяпреподобной. Понял он также, что когда на Иордане причастилась она пречистыхтайн, то за один час преодолела весь путь и отошла к Господу.
Славяше Бога старець и омочаа слезами землю же и тѣло и рече:«Убогый Зосиме! Время есть уже повелѣное скончати, но како створиши копание, вруцѣ не имѣа ничтоже». И се рекъ и видѣ древце мало, близъ повержено. И вземье, нача копати им. Суха же бывши земля, не слушаше старца, трудящася и копашепотяся, не могый что створити. Въздохнувъ велми от сердца и возрѣвъ, видѣ лвавелика, предстояща близъ телеси преподобныа Мариа и нозѣ ея лижуща. И трепетенъбысть Зосима, бояся звѣри. Паче же укрѣпися, помянувь рекшу преподобную, якониколиже звѣри видила есмь. Знамениемъ крестным знаменася Зосима, вѣру ятъ, яконевредимъ будеть от него силою лежащея. Левъ же начатъ радоватися старцу, точиюобразом не целуя старца. Зосима же рече ко лву: «О звѣрю! Понеже великаа сияповелѣ ми погрести тѣло свое, азъ бо старъ есмь, не могу копати, не имам бомотыкы, и зѣло далече есть и не могу обратитися по ню, но створи ты копаниенокты своими, и дадѣвѣ земли тѣло преподобныа». Абие же левъ, слово слышавъ,преднима ногама ископа ровъ, елико доволно тѣло преподобныа покрыти.
Прославил Бога старец и, орошая слезами землю и тело, говорил:«Несчастный Зосима! Уже настало время свершить, что повелено, но как тебекопать, не имея ничего в руках?» Сказав это, заметил он небольшой обломок деревца,валявшийся неподалеку. И, взяв его, начал копать. Но сухая земля не поддаваласьтрудившемуся старцу, он вспотел, копая, но ничего не мог сделать. Глубоковздохнул он и, оглякувшись, увидел огромного льва, стоящего над теломпреподобнойМарии и лижущего ее ноги. Затрепетал Зосима, испугавшись зверя.Затем, однако, успокоился, вспомнив, как говорила ему преподобная, что никогдане видела ни единого зверя. Осенив себя крестным знамением, Зосима обрелнадежду, что благодаря силам, исходящим от лежащей, останется он невредим. Левже изъявлял приязнь к старцу, только что не целуя его. Зосима тогда сказалльву: «О зверь! Так как великая эта жена велела мне похоронить тело свое, а ястар и не могу копать, ибо нет у меня мотыги и очень далеко мне за ней идти, нопокопай ты когтями своими, и предадим земле тело преподобной». Лев же, услышавэти слова, передними лапами выкопал ровик, достаточный, чтобы можно былоприкрыть землей тело преподобной.
Погребе же ю старець, слезами омочивъ тѣло ея и много молився ейза вся молитися, и покры тѣло еа землею, наго суще, ничтоже иного имуща, ноточию ону ризу раздраную, юже поврьже Зосима. И тогда отидоста оба: левъ же убов пустыню, яко овча, идяше, Зосима же в манастырь възвратися, благословя ихваля Христа, Бога нашего. И, пришед в манастырь, всѣмь мнихом исповѣда, яжевидѣ и яже слыша от нея, и ничтоже от них не утаи. Дивиша же ся мниси, слышащевеличиа Божиа и съ страхом и любовию творяще память преподобныа Мариа. Иоанъ жеигуменъ обрете в манастыри едина дѣла, требующи исправлениа, яже бѣрекла преподобнаа. Умре же Зосима в том манастыри мало не ста лѣтъ.
Похоронил ее старец, слезами омочив тело ее, и много просил ее,чтобы она за всех молилась, и засыпал землею тело ее нагое, ничем другим неприкрытое, кроме той ризы разодранной, которую когда-то бросил ей Зосима. Итогда разошлись оба: лев в пустыню побрел словно овца, Зосима же возвратился вмонастырь, славя и хваля Христа, Бога нашего. И, придя в монастырь, рассказалвсей братии, что видел и что услышал от нее, ничего от них не утаив. Удивлялисьмонахи, слыша о величии Божьем, и со страхом и любовью поминали преподобнуюМарию. Иоанн же игумен обнаружил в монастыре то, что требовало исправления, каксказала преподобная. Умер же Зосима в том монастыре едва ли не ста лет.
Осташа же мниси на том мѣстѣ, без сего же писаниа, сиа словесаглаголюща ползы ради слышащим. Аз же без писаниа прияхь и написавъ предахь, инедовѣдый, аще инѣи написали суть житие преподобныа и выше мене вѣдуще, яже отаковыхь, на умъ мой приидоша, обаче якоже възмогох, тако и написавъ. Богъ,творяи велиа чюдеса и дая великиа дары прибѣгающим к нему, да дасть мзду чтущима и послушающим, и повелѣвшему написати повѣсть сию, да сподобить я частидостойныа сея блаженныа Мариа, о нейже повѣсть си есть, съ всѣми угодившими емуот вѣка видѣниемь и дѣлы. Дадимь же убо и мы славу Богу, царю вѣчному, да и нассподобить милость обрѣсти в день Судный. О Христѣ и Спасѣ, о Господѣ нашем,емуже подобает всяка слава, честь и покланянье.
Оставшиеся же там монахи без записанного предания рассказывали обовсем на пользу слушающим. Я же, устный рассказ этот услышав, передал его письмуи не ведаю, чтобы кто-то другой написал житие преподобной лучше, чем я, — отаковых мне не приходит на ум — однако я как смог, так и написал. Бог, творящийвеликие чудеса и даруя великие дары приходящим к нему, пусть ниспошлетблагодеяние читающим его и слушающим и повелевшему записать повесть эту, чтобысподобиться хотя бы части достоинств этой блаженной Марии, о которой рассказэтот, со всеми угождавшими Богу во все времена видом своим и делами. Воздадимже и мы славу Богу, царю вечному, чтобы и нас сподобил милость обрести в деньсудный. Христу и Спасу нашему, Господу нашему подобает вся слава, честь ипоклонение.
Византийское Житие Марии Египетской атрибутировалось(как считают — ошибочно) иерусалимскому патриарху Софонию I(634—644). Время возникновения славянского перевода Жития — предположительно X в.,но старший русский список его датируется XIV в. (этосборник ГИМ, Чудовское собр., № 20). В последующем Житие получило наРуси широкое распространение: оно переписывалось в сборниках, входило в составТоржественника и Постной триоди, включено и в состав Великих Четий Миней.Известно несколько вариантов перевода, соотношения которых пока не изучены.
Житие повествует о судьбе раскаявшейся блудницы,которая, искупив жесточайшей аскезой грех распутства, смогла превзойти всвятости даже благочестивого монаха Зосиму. Мария любодействовала не ради кускахлеба, а снедаемая неутолимой жаждой сладострастия, и тем поразительнееискренность ее раскаяния и глубина духовного преображения: сорок семь летскитается она в пустыне, страдая от голода и жажды, палимая солнцем изамерзающая холодными ночами, лишенная не только крова, но и давно истлевшейодежды. Как это обычно в рассказах об отшельниках, Мария борется с искушениями,но вопреки традиции агиографических рассказов ее преследуют не бесы в обликезверей или фантастических чудовищ, а всего лишь собственные греховные мысли: ейснова хочется вина и вкусной снеди, ее губы против воли повторяют словафривольных песенок, и тогда несчастная отшельница исступленно молит Богородицуоградить ее от подобных воспоминаний. В описании многолетней борьбы Марии ссобственным греховным прошлым проявляется нечастый для средневековой агиографииподлинный психологизм. Жизнь Марии — как и подобает житию святой — окруженачудесами: впервые встретив Зосиму, она называет его по имени и сообщает емуподробности его жизни; молясь, Мария цитирует Писание, хотя никогда не слышаладуховных пастырей; не знающая грамоты, она в предсмертный час смогла начертатьна песке слова своего завещания... Так потрясенный Зосима, а вместе с ним ичитатель Жития убеждается в особой божественной благодати, ниспосланной Марии.
Житие внушает мысль, что искреннее раскаяние иблагочестивые поступки могут искупить любые прегрешения, если падшая женщинасмогла после долгих лет подвижничества стать святой. Эта идея оказалась близкойсредневековому читателю, и Житие Марии постоянно пребывало в числе наиболеечитаемых и почитаемых. В новое время в XIX в. на этотсюжет написал поэму «Мария Египетская» Иван Аксаков.
Публикуется наиболее распространенная в древнерусскойкнижности редакция Жития, включавшаяся в состав Торжественника. Текст издан посписку РНБ, F.I.870, нач. XVI в., исправления сделаны поспискам той же библиотеки: собр. Погодина, № 949, нач. XVI в., собр.Вяземского, F. 98, первой половины XV в., списку БАН,21.3.3, второй половины XV в.
Русский перевод греческого текста Житияопубликован в книге: Византийские легенды / Изд. подгот. С. В. Полякова. Л.,1972 («Литературные памятники»).