КНИГЫ ВАРЛАМ. ИЗОБРАЖЕНИЕ ДУШЕПОЛЕЗНОЕ ИЗ УТРЕНЯЯЕФИОПЬСКЫЯ СТРАНЬІ, ГЛАГОЛЕМЫЯ ИНДЕЙСКЫЯ СТРАНЫ,[1]ВЪ СВЯТЫЙ ГРАД[2]ПРИНЕСЕНО ИОАНОМЪ МНИХОМЪ И МУЖЕМЪ ЧЕСТНЫМЪ И ДОБРОДѢТЕЛНЫМЪ СУЩАГО ОТМАНАСТЫРЯ СВЯТОГО САВЫ
КНИГИ, НАЗЫВАЕМЫЕ ВАРЛААМ, ПОВЕСТЬ ДУШЕПОЛЕЗНАЯ, ИЗВОСТОЧНОЙ ЭФИОПСКОЙ СТРАНЫ, НАЗЫВАЕМОЙ ИНДИЕЙ, В СВЯТОЙ ГРАД ИЕРУСАЛИМПРИНЕСЕННАЯ ИОАННОМ, МОНАХОМ, МУЖЕМ ЧЕСТНЫМ И ДОБРОДЕТЕЛЬНЫМ, ИЗ МОНАСТЫРЯСВЯТОГО САВВЫ
<...> Иньдейскаа глаголемаа страна далече боприлежить Егупта, велика бо сущи и многочеловечьна. <...> Въста нѣкыйцарь в той странѣ именемъ Авениръ вели бо бысть богатствомъ и силою <...>зѣло о бесовьстѣй прелести[3]прилежа <...> Родися ему отроча отнуд красно <...> Иоасафъ наречеему имя <...> Въ той же праздникъ рожение отрочяте приидоша къ царевѣизборнии мужи яко до пятидесять и пять, от халдѣян[4] наученѣ мудростию о звѣздныихътечений <...> Единъ же от звѣздословникъ с ними сы старѣй же всѣхъ имудрѣй рече: «Яко научаютъ мя звѣзднаа течениа, о царю, поспѣшение <...>нынѣ родившюся отрочяте твоему не въ твое царство будеть, нъ въ ино въ лучше<...> Мню же и тобою гонимѣй крестьяньстѣй вѣрѣ прияти его...»
<...> Страна, называемая Индийской, лежит далеко от Египта,велика и многонаселенна. <...> Правил в той стране некий царь по имениАвенир, великий богатством и могуществом <...> весьма привержен он былбесовской прелести. <...> Родился у него прекрасный сын <...>Иоасафом назвал его царь <...> В самый праздник рождения отрока пришли кцарю пятьдесят пять избранных мужей, наученных халдейской мудростизвездочетства <...> Один из этих звездочетов, самый старый и мудрый,сказал: «Как говорят мне движения звезд, о царь, преуспеяние <...> нынеродившегося сына твоего не в твоем царстве будет, но в ином, в лучшем<...> Думаю я, что примет он гонимую тобою христианскую веру...»
Царь же,яко услышавъ сиа, печаль бысть ему въ веселиа мѣсто. Въ градѣ Домосѣ[5] полату създавъ осъбъ красну<...> ту отроча всели по скончании перваго въздраста, не исшествовану емубыти ничегоже повелѣ, пѣстунѣя же и слугы пристави юны въздрастомь и образомъкрасны, запретивъ имъ ничесо-же житиа сего явите ему, ни скорбна сътворити<...>, да <...> отнуд ни худымь глаголомъ о Христосѣ и учении его ио законѣ да услышить <...>
Царь, услышав об этом, впал в печаль вместо радости. Выстроив вгороде Домосе уединенный прекрасный дворец, он поместил туда сына, как толькотот вышел из детского возраста; и повелел, чтобы царевич не выходил никуда, иприставил к нему воспитателями и слугами молодых и самых красивых людей,запретив им рассказывать ему о жизни, о горестях ее <...>, чтобы <...>не услышал он ни одного слова о Христе, учении его и законе <...>
Бысть в товремя мнихъ етеръ премудръ о божественыхъ, житиемъ и словомъ украшенъ<...> Варламъ бѣ имя сему старцю. Се убо откровениемь некоторымъ от Богабысть ему увѣдити о сынѣ царевѣ. Изьшедшю ему ис пустынѣ, <...> в ризы жемирьскыя облекся и в лодию всѣдь, прииде въ царствие Иньдиское и створивсякупцем, в град той приде, идеже царев сынъ полату имяше <...> Пришедъособь, глагола <...>: «<...> Купец есмь азъ <...> имамъкамыкъ честныи, емуже подобие нигдѣже не обретеся, <...> можеть слѣпыясердцемъ свѣтъ даровати премудрый и глухыимъ уши отверзати и нѣмымь глас дасть<...>»
Был в то время некий монах, умудренный божественным учением,украшенный святой жизнью и красноречием <...> Варлаам было имя томустарцу. Божественным откровением дано было ему узнать о царском сыне. Покинувпустыню, <...> оделся он в мирскую одежду и, сев на корабль, прибыл вИндийское царство, прикинулся купцом и пришел в тот город, где жил во дворцецаревич <...> Придя однажды, Варлаам сказал <...>: «Я купец <...>есть у меня драгоценный камень, подобного которому нет нигде; <...> можетон тем, кто слеп сердцем, даровать свет мудрости, глухим открыть уши, немымдать голос <...>»
ГлаголаИасафъ к старцю: «Покажи ми многоцѣннаго камыка <...> Ищю слова слышатинова и блага <...>»
Сказал Иоасаф старцу: «Покажи мне драгоценный камень <...>Хочу услышать слово новое и доброе <...>»
И Варламвѣща: «<...> Бѣ бо нѣкый царь велий и славенъ, бысть же ему шествовати наколесницѣ позлащенѣ и окрестъ его оружници, якоже подобаеть царемъ; усрести двамужа растерзанами ризами и скверными оболчена суща, худа же лицемъ и зѣлопоблѣдѣвша. Бѣ же царь сею зная, телеснымъ си томлениемъ и постныимъ трудом ипотомъ тѣлу изѣдаему. Якоже узри я, съскочи абие с колесница и падъ при землѣ,поклонися има и, вставъ, обьятъ я с любовию и лобызаа ею. Велможе его и князѣнегодоваша о семъ, яко недостойно царьскыя славы се створити доумевающимъ. Недерзающе же пред лицемъ обличити, искреному брату его глаголаша, да глаголетькъ царевѣ да не досажати высоту и славу царьскаго вѣнца. Сему же си къ братуглаголющю, негодующю ему тщеславиа его худаго, дасть ему отвѣтъ царь, егожебрат не разумѣ.
И Варлаам отвечал: «<...> Был некий царь великий и славный,ехал он однажды на золотой колеснице и в окружении стражи, как и подобаетцарям; встретились ему два человека, одетые в рваные и грязные одежды, сизможденными и бледными лицами. Знал царь их, истощивших свою плоть телеснымизнурением, трудом и потом поста. Как только увидел он их, сошел тотчас сколесницы и, пав на землю, поклонился им; поднявшись, обнял их с любовью иоблобызал их. Вельможи его и князья вознегодовали на это, полагая, что сделалон это недостойно царского величия. Не смея обличить его прямо, уговорили онибрата его родного сказать царю, чтобы тот не оскорблял величия и славы царскоговенца. Когда брат сказал об этом царю, негодуя на неуместное его унижение, далему ответ царь, которого брат не уразумел.
Обычай жебѣ тому царю, егда отвѣтъ смертный которому даяше, проповедникы къ вратомъ егопосылаше, въ трубе смертьнѣй увѣдати глаголемое, и гласомъ трубныимъ разумяхувси, яко виновать смерти тъ есть. Вечеру убо наставшю, посла царь трубусмертную въструбити при дверехъ дому брата своего. Якоже услыша онъ трубусмертную, недоумѣваше о своемъ животѣ и размышляше о себѣ всю нощь. Утру женаставшю, оболкъся в худыя и в плачаныя одежа, купно с женою и с чады иде къполатѣ царевѣ и ста при дверехъ, плачяся и рыдая.
А у того царя был обычай: когда он выносил кому-либо смертныйприговор, то посылал к дверям этого человека глашатая с трубой смертивозвестить приговор, и по звуку трубы узнавали все, что тот осужден на смерть.И когда настал вечер, послал царь трубу смерти трубить у дверей дома брата его.Когда же услышал тот трубу смерти, то отчаялся в своем спасении и всю ночьпровел в мыслях о себе. Когда настало утро, то, одевшись в жалкие и траурныеодежды, вместе с женой и детьми отправился он к царскому дворцу и встал удверей, плача и рыдая.
Въведе жеего царь к себѣ и тако видивъ и рыдая, глагола к нему: “О неразумне и безумне,яко ты тако устрашися преподобника[6]подобнорожена ти и подобночестна своего брата, к нему никакоже весма себѣ съгрѣшившавѣдая, како на мя зазрѣние наведе, въ смирении цѣловавшю ми и проповидника Богамоего гласнѣе трубы наречествовавшю ми смерть и страшнаго усрѣтениа Владыкымоего, яко многа и велия в себѣ грѣхы свѣдая. Се убо нынѣ твоего обличяянеразумиа, таковымъ образомъ замыслихъ, такоже с тобою свѣщавшиимъ еже о мнезазора, скоро наявѣ обличю”. И тако угодивъ брату своему и показавъ, пусти всвой домъ.
Ввел его царь к себе и, видя его рыдающим, сказал ему: “О глупый ибезумный, если ты так устрашился глашатая единоутробного и равного тебе честьюбрата, перед каковым не знаешь никакой своей вины, то как же мог ты укорятьменя за то, что я смиренно приветствовал глашатаев Бога моего, громче трубывозвещающих мне смерть и страшное предстание перед Владыкой моим, перед которымсознаю в себе многие и тяжкие грехи. Таким образом и задумал я поступить стобой, чтобы ныне обличить твое неразумие, а также заодно с тобой советовавшихукорить меня скоро открыто обличу”. И так вразумив брата своего, отпустил его вдом его.
Повелѣ жецарь створити ковчеги четыре от древа, два же обложи златомъ и костѣ мертвыясмердяща вложити в ня, златыими же гвозды загвозди а. Другою же двою помазавъсмолою и попелом и наполни а камыкъ честных и бисеръ многоцѣнныихъ, всѣхъ воньблагоуханных исполнивъ. Власяными ужи обязая и призвав вельможи, зазрѣвъшиимъцаря от двою оною мужю смиреною сретшею, и постави пред ними четыре ковчегы, дасудять, колику достойна еста златаа, колику же осмоленая. Онѣ же двою златоюосудиша я къ множеству цѣны достойна еста, мняхуть бо, яко царьстии вѣнци ипоясы вложенѣ в ня. Смолою же помазаная и пепелом малы и худы цѣны достойнаеста глаголаху. Царь же глагола к нимъ: “Видяхъ азъ, яко тако вамъ глаголати,чювьственыима очима чювьственый образъ разумеете, еще же не тако подобаетьтворити, нъ утренима очима внутрь лежащее подобаеть видѣти, ли честь, либесщестие˝.
И повелел царь сделать четыре ковчега из дерева, два позолотить ивложить в них смердящие кости мертвецов, забив золотыми гвоздями; два жедругих, обмазав смолою и дегтем, наполнить драгоценными камнями, дорогимжемчугом, умастив их всякими благовониями. Обвязав ковчеги волосянымиверевками, призвал царь вельмож, осуждавших его за смиренное приветствие тех двухмужей, и поставил перед ними четыре ковчега, чтобы оценили они достоинствапозолоченных и осмоленных ковчегов. Они же оценили два позолоченных какдостойные самой высокой цены, ибо полагали, что в них вложены царские венцы ипояса. О ковчегах же, обмазанных смолой и дегтем, сказали, что они достойнымалой и ничтожной цены. Тогда царь сказал им: “Знал я, что так скажете, ибо,поверхностное имея зрение, воспринимаете вы лишь внешний образ; но не такследует поступать, а внутренним зрением подобает видеть сокрытое внутри —ценное оно или не имеющее цены”.
И повелѣцарь отврѣсти златаа ковчега. Отверзенома же ковчегома, злый смрадъ повѣа изнею и некраснаа видѣна бысть видъ. Рече убо царь: “Се образъ есть въ светлыя иславныя оболченыимъ, много славою и силою гордящиимься, и вънутрь суть мертвесмердящаа кости и злыихъ делъ исполнь”. Таче повелѣ отверсти осмолена и бекомъпомазана. Сима же отверзенома сущиимъ ту вся възвеселиста о лежащиихъ в неюсвѣтлости, и благоухание изиде от нею. Глагола же к нимъ царь: “Весте ли, комуподобна еста ковчега си? Подобна еста смиреныима онѣма и в худыя ризыоболченома, ихъже вы внешний образъ видяще, досажение въменисте лица ею моепоклоняние до земля. Азъ же разумныма очима доброту ихъ и честь душевнуюразумѣвъ, чюдився ею прикасание, лучше вѣнца и лучше царьскаго обдѣ честнейшаявменихъ˝. Тако осрами велможа своа и научи я о видимыхъ не блазнитися, нъ иразумных вниматися» <...>
И велел царь открыть позолоченные ковчеги. Как только раскрыликовчеги, страшный смрад повеял оттуда и безобразное открылось взорам. И сказалцарь: “Это подобие тех, кто облечен в сверкающие и дорогие одежды и горд своейславой и могуществом, внутри же полон мертвых и смердящих костей и злых дел”.Затем повелел открыть ковчеги, покрытые смолою и дегтем. И когда их раскрыли,все поразились прекрасным видом лежащего в них, и благоухание исходило из них.И сказал царь вельможам: “Знаете ли, кому подобны эти ковчеги? Подобны они темдвоим смиренным и в жалкие одежды облеченным; вы же, видя их наружный образ,поносили меня за то, что я до земли поклонился перед лицом их. Я же, разумнымиочами познав благородство их и красоту душевную, почел за честь для себяприкоснуться к ним, считая их дороже царского венца и лучше царской одежды”.Так устыдил царь своих вельмож и научил их не обманываться видимым, а вниматьразумному» <...>
Иоасафъ жек нему отвѣща: «Велия и дивьныя вещи глаголеши ми, о человече <...> Чтоподобаеть сътворити намъ да избѣгнути уготованыихъ мукъ гръшникомъ и сподобитисярадости праведникъ?» <...>
Иоасаф же ему отвечал: «Великие и дивные слова говоришь ты,человек. <...> Что же должны делать мы, чтобы избежать мук, уготованныхгрешникам, и удостоиться радости праведников?» <...>
Варламъ жекупно отвѣщаваше: «<...> Сущему бо въ неразумении Божии тма есть и смертьдушевная или работати идоломъ на погыбелие естественое <...> Комууподоблю и како ти образъ неразумѣющиихъ предпоставлю, нъ притчю ти приложю,нѣкорымъ мужемъ премудрыимъ изглаголано ко мнѣ. Глаголаше бо, яко подобнѣ сутьидоломь кланяющиися человеку липителю, иже устроивъ лѣпа, ятъ единъ от малыхптиць, соловей сию наричють. Приим же нож, закалаеть ю на ядь, дастьсясоловьевѣ глас язычный, и глагола к лѣпителю: “Кая ти полза, человече, о моемьзаколении? Не возможеши бо мною наполнити своего чрева, нъ аще от сихъ узъсвободиши мя, дам ти заповѣди три. Аще храниши, то велика полза ти будеть пачеживота своего˝. Онъ же чюдивъся о глаголанию птици, воскорѣ свободить ю от узъ.Възвративъ же ся, соловей глагола человеку: “Никогдаже ничтоже от неприиманныхъначни приимати, начнеши яти, и не буди каяся о вещи мимоходящи, и невѣрну словуникогда ими вѣру. Си убо три заповѣди храни, и добро ти будеть”.
Варлаам вновь отвечал: «<...> Тот, кто не ведает Бога,пребывает во тьме и смерти душевной и в порабощении идолам на погибель всейприроды. <...> Чтобы уподобить и выразить неведение таких людей, поведаютебе притчу, рассказанную мне одним мудрейшим человеком. Он говорил, чтопоклоняющиеся идолам подобны птицелову, который, устроив силки, поймал однажды малуюптицу, называемую соловей. Взяв нож, собрался он уже заколоть ее, чтобы съесть,как вдруг соловей заговорил человеческим голосом и сказал птицелову: “Какаятебе польза, человече, если убьешь меня? Ведь не сможешь даже наполнить мноюсвой желудок, но если из силков освободишь меня, то дам тебе три заповеди.Соблюдая их, великую пользу приобретешь себе во всю твою жизнь”. Подивилсяптицелов речи соловья и обещал, что освободит его от уз. Обернувшись, соловейсказал человеку: “Никогда не стремись достичь невозможного, не жалей о том, чтопрошло мимо, и не верь никогда сомнительному слову. Храни эти три заповеди ибудешь благоденствовать”.
Радуясямужь о добрѣ видении и о разумнемъ глаголании, разрешивъ от уз, на аеръ пусти.Соловѣй же убо, хотя увѣдити, аще разумѣ мужь глаголаныих ему силу глаголъ иаще ли наплодися кою любо ползу от нихъ, глагола к нему парящи птица на аерѣ:“Въздохни о своемъ несъвѣщании, человече, каково бо днесь съкровище погуби.Есть бо внутренихъ бисеръ преимѣя величествомъ струфокамиловыих яиць˝.
Обрадовался птицелов удачной встрече и разумным словам и,освободив птицу из силков, выпустил ее на воздух. Соловей же захотел проверить,уразумел ли человек смысл сказанных ему слов и получил ли какую-нибудь пользуот них, и сказала ему птица, паря в воздухе: “Пожалей о своем неразумии,человече, ведь какое сокровище упустил ты ныне. Есть внутри у меня жемчуг,превосходящий величиною страусово яйцо”.
Якожеуслыша си лѣпитель, печаленъ бысть, каяся, како избѣжа соловей тъ из руку его,и хотя абие яти ю, рече: “Прии в домь мой, и друга створившему тя добрѣ счестию отпущю”. Соловѣй же рече к нему: “Нынѣ убо крѣпко не разумѣ. Приимъ боглаголанное к тебѣ с любовию и съ сладостию послуша, ни единоя же от них ползыстяжа си. Рекохъ ти — не кайся о вещи мимоидущи, и бысть ти печаль, яко от руку твоею избѣгохъ, каяся овещи мимошедьши. Глаголахъ ти — не начни от неприатыхъ приимати, и хощети ятимя, не могый приимати моего шествиа. К симъже и невѣрна глагола не ими вѣры,глаголахъ ти, нъ се веру ятъ, яко есть вънутренихъ моиъ бисеръ паче възрастамоего, и недомыслися разумѣти, яко весь азъ не могу прияти в себѣ толиковеликыхъ яиць струфокамиловыихъ и како бисера толика вмѣстити имамъ в себѣ”.Тако убо не разумѣють надѣющися на идолы своя <...>»
Услышав это, опечалился птицелов, сожалея, что упустил соловья изрук, и, желая снова поймать его, сказал: “Приди в дом мой, и, приняв тебя какдруга, с честью отпущу”. И ответил ему соловей: “Ныне оказался ты весьманеразумным. Ведь приняв сказанное тебе с любовью и охотно выслушав, никакойпользы не получил ты от этого. Сказал я тебе — не жалей о том, что прошло мимо, а тыпечалишься, что выпустил меня из рук, жалея об упущенном. Сказал тебе — нестремись достичь невозможного, а ты хочешь поймать меня, не будучи в силахдогнать. К этому же сказал я тебе — не верь невероятному, но ты поверил, чтовнутри меня есть жемчуг больше меня самого, и не сообразил ты, что весь я немогу вместить в себе такое большое страусово яйцо; как же может быть внутрименя жемчуг такой величины?” Таковы неразумием и те, кто надеется на идоловсвоих {...}»
Иоасафьрече: «<...> Хотяхъ путь обрести хранити истинно и повѣлѣниа Божиа и неуклонитися от нихъ...»
И сказал Иоасаф: «<...> Я желал бы обрести путь, чтобыхранить в чистоте заповеди Божии и не уклоняться от них...»
Варлам жеглагола: «...Связанѣ житейскыми вещьми и своих прилежа печалий и мятежа и въпищи живя... подобнѣ суть мужю, бѣгающю от лица бѣсующюмуся инорогу, яко нетерпящу гласа въпля его и рютиа его страшнаго, нъ крѣпко отбѣгь, да не будетьему ядь. Текущю же ему борзо, в великъ ровъ въпаде. Впадающю же ему, руцѣпростеръ, за древо твердо ятъся, держащю же ся ему крѣпко, яко на степенѣ нозѣутвердивъ, мняше миръ уже есть и твердынѣ. Възрѣвъ же убо, видѣ двѣ мышѣ, единубелу, а другую черну, ядуща беспрестанѣ корень древа, идѣже бѣ держася, иелма же приближающися да погрызета древо. Възревъ въ глубину рва и змѣя видистрашна образомь и огнемъ дышюща и горко взирающа, усты же страшно зѣвающа ипожрети его хотяща. Възрѣвъ же абие на степень онъ, идеже нозѣ его утверженѣбѣста, четыре главы види аспидовы, из стены исходяща, идеже бѣ утвердился.Възрѣвъ очима, видѣ из вѣтвий древа того мало медъ. Оставивъ убо расмотрятиодержащиихъ его напастей, яко внѣуду бо инорогъ злѣ бѣсуяся искаше его на ядь,долѣ же злый змий зѣяя да пожреть его, древо же, о немьже ятся, уже пастисяхотяше, нозѣ же на колзание и нетвердо степенѣ утверженѣ, толикы убо итаковыихъ злыхъ забывъ, потща себе на сладость горкаго оного меду.
Варлаам же отвечал: «...Те, что связаны житейскими делами, изаняты своими заботами и волнениями, и живут в наслаждениях... подобнычеловеку, убегающему от разъяренного единорога: не в силах вынести звука реваего и рычания его страшного, человек быстро мчался, чтобы не быть съеденным. Атак как он бежал быстро, то упал в глубокий ров. Падая, простер он руки иухватился за дерево, и, крепко держась, уперевшись ногами на выступ, считал онсебя уже в покое и безопасности. Взглянув вниз, увидел он двух мышей, однубелую, а другую черную, грызущих непрерывно корень дерева, за которое ондержался, и уже почти сгрызших корень до конца. Взглянув в глубину рва, увиделон дракона, страшного видом и дышащего огнем, свирепо глядящего, страшноразевающего пасть и готового проглотить его. Посмотрев же на выступ, в которыйуперся ногами, увидел он четыре змеиных головы, выходящих из стены, о которуюон опирался. Подняв глаза, увидел человек, что из ветвей дерева понемногукапает мед. Забыв и думать об окружающих его опасностях: о том, что снаружиединорог, свирепо беснуясь, стремится растерзать его; внизу злой дракон сразинутой пастью готов проглотить его; дерево, за которое он держится, готовоупасть, а ноги стоят на скользком и непрочном основании, — забыв об этих стольвеликих напастях, предался он наслаждению этим горьким медом.
Се подобиевъ прелести сущимъ сего жития створившемъ. Сию истину изглаголю ти мира сегопрелщающихся, егоже сказание ныне реку ти. Ибо инорогъ образъ есть смерти гоняйвыину и яти послѣдьствуеть Адамля рода. Ровъ же весь миръ есть, исполнь сывсѣхъ злыхъ и смертоносныхъ сѣтей. Древо же, от двою мышу беспрестанѣ грызаемо,ихже створихомъ путь есть, яко жившю комуждо ядомыи гибляяи час радѣ дневныхъ инощныхъ и усѣкновение коренное приближается. Четырѣ же аспиды еже о прегрѣшеныхи безмѣстныхъ стухый[7]и съставлено человечьское тѣло съставляется, имиже бещиньствующемь и мятущемьсятелесный раздрушается съставъ. К симъже огненый онъ и немилостивый змийстрашное изобразуеть адово чрево, зѣвающю приати же сущихъ красотъ пачебудущихъ блахъ изволѣша. Медвеная же капля сладость пробовляеть всего мирасладкыхъ, имже онъ прелща злѣ своя другы и оставляеть я прилежания творити оспасении своемь <...>
Это подобие тех людей, которые поддались обману земной жизни. Этуистину о прелыцающихся этим миром изложу тебе, смысл этого подобия сейчасрасскажу тебе. Ибо единорог — это образ смерти, вечно преследующей род Адама инаконец пожирающей его. Ров же — это весь мир, полный всяких злых исмертоносных сетей. Дерево, непрерывно подгрызаемое двумя мышами, — это путь,который совершаем, ибо пока каждый живет, поглощается и гибнет сменой часов дняи ночи, и усекновение корня приближается. Четыре же змеиных головы — этоничтожные и непрочные стихии, из которых составлено человеческое тело; если ониприходят в беспорядок и расстройство, то разрушается телесный состав. Аогнедышащий и беспощадный дракон изображает страшное адово чрево, готовое пожратьтех, кто предпочитает наслаждения сегодняшней жизни благам будущей. Капля медаизображает сладость удовольствий этого мира, которыми он зло прельщает любящихего, и они перестают заботиться о спасении своем <...>
Абиеподобнѣ суть възлюбившеи всего мира красоту и сладости его насладившеся, пачеже будущихъ и недвижимыхъ мимотекущая и немощна пречестнаа изволѣша человеку,три другы имущю, в нихъ бо двою с любовию чтяше и зѣло любовию въсприимаше,даже и до смерти ихъ подвизаяся и ею радѣ бѣды терплю глаголаше, на третьемь жемного небрежение имяше, ни чти, ни яко достояше его сподобити когда любо чти илюбве, мало нѣкое и ничесо же рещи на нь творяше дружбу.
Возлюбившие же удовольствия этой жизни и наслаждающиеся еесладостями, те, кто предпочитает быстропроходящее и непрочное будущему инадежному, подобны человеку, имевшему трех друзей; из них двух он весьмапочитал и очень любил, говорил, что готов принять смерть и вынести любыеиспытания ради них; третьим же весьма пренебрегал, не уважал и никогда неудостоил его оказать ему честь и любовь, проявлял совсем малую дружбу, если несказать — никакую вообще.
Въ единъ отдний дойдуть к нему страшнѣи нѣции и грознии воиници, тщашеся скоростию велѣеюсего вести къ царю, слово да дастъ, имъже есть долженъ тмою талантъ. Унывшю жебывшю ему, искаше помощника, да заступить его къ страшному цареву отвѣту, текъже убо къ первому своему и всѣх искренѣйша друга, глагола: “Свѣдаеши, о друже,яко выину полагахъ душю свою тебе ради. Нынѣ же требую помощи зъ день сей отодержащаа мя радѣ бѣды и нужа. Тако убо исповѣжь, заступиши ли мя ныня и каа оттебе будеть ми надежа, о друже възлюбленне”. Отвѣщавъ убо, онъ глагола: ”Нѣсмьтебѣ другъ, человече, ни свѣдаю, кто ты еси, ины бо имамъ другы, с ними же миднесь веселитися и другыя на прочее створити. Се дамъ ти сукняницѣ двѣ, даимаеши на путѣ, аможе шествуеши, от нею же ти будеть никакаяже полза, иноя жени единоя не чай от мене надежа”.
Однажды пришли к этому человеку страшные и грозные воины, чтобынемедля отвести его к царю отвечать за долг в десять тысяч талантов.Опечалившись, стал он искать заступника, чтобы помог ему ответить перед царем,и пошел к своему первому и самому близкому другу, говоря ему: “Ты знаешь, друг,что всегда готов был я душу положить за тебя. Ныне же и сам я нуждаюсь в помощив постигших меня горе и нужде. Так скажи, поможешь ли ты мне теперь и на что ямогу надеяться от тебя, любезный друг?” Тот же ему сказал в ответ: “Я не другтебе, человек, и не знаю, кто ты; есть у меня иные друзья, с ними буду я сегоднявеселиться и сделаю их друзьями и впредь. Тебе же дам два рубища, чтобы имел ихв пути, которым пойдешь, но не будет тебе от них никакой пользы, а иной никакойне жди от меня помощи”.
Сияуслышавъ онъ и недоумѣваяся о отвѣтѣ семъ, еяже помощѣ надѣяшеся от него, итече къ етерому другу и глагола к нему: “Помниши, о друже, колико от мене приачесть и добрыхъ ученѣй. Днесь же и въ печаль впадь и въ напасть великую, требуюсъпоспѣшителемъ. Како убо можеши со мною потрудитися, и сихь да разумѣю”. Другъже отвѣща: “Се празднень днесь с тобою потружатися, въ печалѣ бо и азъ и вънапастехъ впад, въ скорби есмь. Обаче мало с тобой пойду, аще обаче на ползу тине буду и скоро обращаюся от тебе зде, своими печялми пекыйся”.
Услышав это и отчаявшись в ответе того, на чью помощь он надеялся,отправился человек ко второму другу и сказал ему: “Помнишь ли, друг, скольковидел от меня чести и добрых советов? Ныне же и я в печали и в напасти великойи нуждаюсь в помощнике. Как можешь разделить со мною мои трудности, хочузнать”. Друг же ответил: “Нет у меня времени сегодня делить с тобой трудности,ибо я сам в печали и напастях, одолевших меня, и в скорби. Впрочем, немногопройду с тобой, и если не смогу помочь тебе, то сразу вернусь от тебя сюда,свои имея заботы”.
Тщама жерукама оттуду възвратився человекъ той и о всѣхъ недоумѣвая, рыдаа себѣ осуетнѣй надеже неразумныхъ своихъ другъ и непромысленъ страды своея, ихъжеонѣхъ ради любве потерпи, таже иде къ третьему своему другу, емуже никогдажествори, ни зва, и глагола к нему осрамленом лицемъ и долу зря: “Не имамъ устъразвести к тебѣ, свѣдаа истинною, яко не помниши мене никогдаже добро створшюти, аще и дружбу приложихъ к тебѣ. То зане напасть ятъ мя лютая. Никакоже весмаот другъ моихъ обретохъ надежю о спасении моемъ, придохъ к тебѣ, моляся, ащеесть ти възможно малу нѣкую помощь да подаси ми, не отрицайся, помня моегонеразумиа”. Онъже рече тихимъ лицем и с радостию: “Подобаеть друга своегоискрняго глаголю тя суща и малое помню твое оно добродѣяние, съ прилежаниемьднесь въздаваю ти, изъумолю о тебе царя. Не бойся убо, ни устрашайся, азъ бопреже тебе дойду къ царю и не предамъ тебе в рукы врагъ твоихъ. Дерзай убо,возлюбленне друже, и не буди въ скорбѣ и печалѣ”. Тогда умилився онъ глаголашесъ слезами: “Увы ми, како преже поплачюся о любвѣ, юже на непамятивую инеблагодарьственую и лживу дружбу оною ли вредоумную поплачу недоумѣвание, еженъ и истиннаго сего искреняго показа друга”».
Возвратившись и от второго друга с пустыми руками, тот человек исовсем отчаялся, оплакивая пустую надежду на помощь от своих неблагодарныхдрузей и бессмысленные труды, которые претерпел прежде ради любви к ним; ипошел он к третьему своему другу, которому он никогда не услужил, не приглашал,и обратился к нему со смущенным лицом и глядя вниз: “Не смею и раскрыть устперед тобой, зная истинно, что не вспомнишь ты, чтобы я когда-нибудь сделалтебе добро или проявил дружбу. Теперь же напала на меня беда злая. Не получивсовсем никакой надежды на спасение от моих друзей, я пришел к тебе и молю, еслитолько можешь, помоги мне хоть немного, не откажи мне, памятуя о моемнеразумии”. Тот же отвечал с ласковым и радостным лицом: “Я считаю тебяближайшим моим другом и, помня небольшое твое ко мне благодеяние, сторицеюсегодня воздам тебе, попрошу за тебя царя. Не бойся и не страшись, ибо я пойдувперед тебя к царю и не предам тебя в руки врагов твоих. Мужайся, любезныйдруг, и не будь в скорби и в печали”. Тогда, раскаявшись, сказал тот человек сослезами: “Увы мне, о чем прежде плакать мне — о любви ли, что была у меня к тойзабывчивой, неблагодарной и лживой дружбе, или оплачу сводящее с ума отчаяние,которое, однако, показало этого истинного и близкого друга?”»
Иоасафь же,и сего слова приимъ, чюдися, извѣтованиа искаше, и глагола Варламъ: «Первый убодругъ есть богатое имѣние, еже и златолюбезно желание, егоже радѣ многыячеловекы впадають в бѣды и многыя терпять страды. Пришедши же послѣднѣйсмертнѣй коньчинѣ ничтоже от всѣхъ тѣхъ со събою възметь, токмо еже напровожение безуспѣшных другъ. Вторый же другъ нареченъ бысть жена и чада ипрочаа ужикы и свои, тѣхже любвѣ прилѣпнѣ есмь, злѣ отринутися имамъ самой душии тѣлу любвѣ ихъ радѣ призираемому. Каа же есть нѣкая от нихъдобродѣтельствуеть в час смертный, нъ токмо еже и до гроба провожают, абие жеобращаеться, своихъ имуть печалѣ и напастѣ, не имея забыти память ли тѣло,некогда възлюбленаго погребше въ гробѣ. Третѣй же друг есть мимотекый временныйнеприкосновеный, нъизбежный и якоже от побѣды, иже добрыми дѣлы ликъпребываеть, еже есть вѣра, надежа, любы, милостынѣ, человеколюбие и прочихъдобродѣтельныхъ полкъ, могый предь нами шевствовати, егдаже исходимъ от тѣла,нас радѣ помолитися къ Богу и от врагъ нашихъ насъ избавити, от злых истяжательсловодатие намъ горко есть на аерѣ движющемъся и яти горко искуще. Се естьдоброразумный другъ и благый, иже горкое наше доброжитие в память износя, слюбовию и с лихвою намъ вся отдаваа».
Иоасаф, выслушав и эту притчу, удивился и попросил разъяснения, исказал Варлаам: «Первый друг — это богатство и стремление к накоплению золота,из-за чего многие люди впадают в беды и многие терпят несчастья. Когда жеприходит смертная кончина, то ничего из всего богатства не возьмет с собойчеловек, только на проводы напрасных друзей. Второй же друг — это жена и дети идругие родственники и домашние, к чьей любви привержены мы и ради любви ккоторым готовы отречься от собственных души и тела. Никакой нет от них пользы вчас смертный, но до могилы только проводят, а затем сразу возвращаются, имеясвои заботы и печали, похоронив память в забвении, как тело некогда любимогопогребли в могиле. Третий же друг, мимо которого проходим, считаем временным,пренебрегаем им, избегаем его и которым в конце концов достигаем победы, — этолик добрых дел, а именно: вера, надежда, любовь, милосердие, человеколюбие иостальной строй добродетелей, которые могут идти впереди нас при исходе души изтела, помолиться за нас к Богу и избавить нас от врагов наших, от злыхистязателей, которые движутся в воздухе, требуя безжалостно отчета от нас инепреклонно стремясь завладеть нами. Это благоразумный и добрый друг, который,помня и малое наше благотворение, воздает нам с лихвою».
Абие убоИоасафъ вѣща: «<...> Убо еще изобразуй ми образъ суетнаго сего мира, какоубо кто с миромъ и твердынею сего придеть».
Тогда Иоасаф сказал: «<…> Еще покажи мне образ этогосуетного мира и как мирно и безопасно пройти эту жизнь».
Въсприимъже слово Варламъ глагола: «Послушай убо и сей притчи подобие. Градъ некыйвеликый слышахъ, егоже гражане тако обычай имяху от древнихъ приимати чюжанѣкоего мужа, ни разумѣющю о законѣ града того, ни обычая ихъ весма разумѣющю,и сего царемь поставиша у себе и всю власть приимшю и свою волю невъзбранимодержа, дондеже скончася едино лѣто. Таче внезапу в тыя дни сущю ему бес печалѣ,питающю же ся ему обило беспрестанѣ, мнящю же ему царствие в вѣкы пребывати,въсташа на нь и царьскую одежю снемше с него, нага поругаша по всему граду, наозимьствование послаша его далече в великий нѣкый островъ пустый, в немже нипища имея, ни одежа, злѣ стража, не надѣющю же ся ему пища и веселиа, абие въскорбѣ ни чаяния, ни надежа послано.
Вняв ему, Варлаам сказал: «Выслушай пример и этой притчи. Слышал япро некий великий город, жители которого издавна имели обычай выбирать царемкакого-нибудь чужестранца, не знакомого ни с законом того города, не знающегоничего об обычаях жителей, и ставили они его у себя царем, и принимал он всювласть и беспрепятственно выполнял свою волю до истечения одного года. Тогданеожиданно в те самые дни, когда он жил без печали, в непрестанной обильнойроскоши и думал, что царствование его будет вечно, они нападали на него и,сорвав царские одежды, нагого водили с позором по всему городу, изгоняли его иотправляли его в изгнание далеко на некий большой пустынный остров, на котором,не имея ни еды, ни одежды, горько страдал он, не надеясь уже на роскошь ивеселье, но в скорби не было ему ни чаяния, ни надежды.
Полѣдьствующеже убо обычай граждань тѣхъ поставленъ бысть нѣкый мужь въ царствие тоже,разума много и промышлениа имы в себѣ, да такоже не восхищенъ будеть, ежевнезапу бывыию ему обилие ни иже преже его царьствовавшимъ и злѣ изгнаномъ, непечалованиа, възьревновавъ печалѣ имяше душею подвижение. Тако убо о себе добрѣисправить, частого же советаистова увѣда нѣкыимь премудрымъ съветникомъ обычай гражанъ тѣхъ и мѣстоозимьствованое, якоже подобаеть ему твердо бес прелсти увѣдати. Якоже убо сиаувидѣ,[8]яко коли любо в томьже островѣ быти ему, сущю же ему чюжю царьствиа, отвръзъсокровища своа, ихже еще въ областѣ имяше и невъзбраньно требование, вземъ натребование злато и сребро и камыкь честныхъ и велеихъ множество, вернымь своимьрабомь дасть, во онъ островъ посла, идеже ему послану быти.
И вот по обычаю тех горожан был поставлен царем некий человек,весьма разумный и заботящийся о том, чтобы не быть ему таким же образомлишенным царства, чтобы внезапно выпавшее ему богатство, как и у царствовавшихпрежде него и безжалостно изгнанных, не сменилось на печаль; и, опечалившись,возревновал он об этом. Чтобы обезопасить себя, часто советовался он и истинноузнал от одного премудрого советника об обычае тех горожан и о месте изгнания,как и подобало ему без заблуждения знать. И когда он узнал, что ему на томострове предстоит быть, когда он будет лишен царства, открыл он свои сокровища,которые имел в своем распоряжении невозбранно, и, взяв сколько нужно золота,серебра и драгоценных камней, велел множество их отдать верным своим рабам,послав их на тот остров, куда ему предстояло отправиться.
Скончавшюсяреченому лѣту вставьше гражане, якоже и на перваго царя, нага на озимьствованиепослаша. Прочии бо неразумнии цареве злѣ въ гладѣ пребываху, се же богатьстваоного преже пославый въ обилии выну живяше и пищю неизьѣдому имяше, страхавсего отвергъ невѣрныхъ гражанъ онѣхъ, мудрою ихъ хваляше добраго съвъта.
По окончании года горожане подняли мятеж и, как и прежних царей,послали его нагим в изгнание. Прежние неразумные цари тяжко страдали от голода;этот же, послав заранее богатые запасы, жил в изобилии, имея нескончаемуюроскошь, отбросив всякий страх перед теми коварными горожанами, и радовалсясвоему мудрому и правильному решению.
Град уборазумѣй суетнаго сего мира. Гражанѣ же начялствие и властѣ бѣсовъ миродержьцатмѣ вѣка сего,[9]льстящем насъ сладкымъ исправлением, яко нетлѣнное вкладающемъ размышляти намътлѣнныхъ и мимотекущих, якоже въ вѣкы пребывати снами и бесмертна всѣмьпребывающим въ сладости. Тако убо отложившемь намъ и никакоже о великыхъ онѣхъи вѣчныхъ съвѣтовавьше напрасно придеть на ны погыбелие смерти. Тогда бо, тогданагыя насъ отсюду злѣ и горции поимше гражане тмѣ, яко онѣ все время свое пребыша,водять “в землю тмы вѣчныя, идеже нѣсть свѣтъ, ни видити житиа человечьскаго”,[10] ни съвѣтника блага, истовыхъ всѣхъпоказающему и спасенаа научивше начинания к мудрому царю, моея приимаймалыя низости, яко благый путь и несоблазненый показати ти приидохъ въ вѣчныхъже и бесконечныхъ въводя <...>
Так вот, под городом разумей этот суетный мир. Горожане — этовласть и господство бесов, владетелей тьмы этого мира, обольщающих нас покоемудовольствий и внушающих нам, чтобы тленное и преходящее мы принимали бы завечно пребывающее с нами и считали бы, что все пребывающие в сладостибессмертны. И вот нас, живущих в заблуждении и никак не думающих об этомвеликом и вечном, внезапно постигает погибель смертная. Вот тогда-то злые ижестокие горожане тьмы, все свое время пребывавшие с нами, взявши нас, нагимиотведут отсюда “в страну вечного мрака, где нет света, не видно жильячеловеческого”, нет советника доброго, открывшего все истинное и научившегоспасению мудрого царя, — подсоветником этим понимай мое ничтожество, ибо пришелк тебе, чтобы указать истинный путь, ведущий к вечным и бесконечным благам<...>
Притча оиномь царѣ и о убагом. Слышахъ бо царя нѣкоего бывьша, зѣло добрѣ сматряющасвоего царствиа, кротокъ же и милостивь под нимь сущемь людемь. Симь бо единимъблазнимься, якоже не имать богоразумнаго просвѣщениа, нъ блазнию идольскоюдиржимь бяше. Имяше же нѣкоего съвѣтника блага и всякымь украшена еже к Богублагочестие и прочее всею добродетѣлною премудростию, печалуяся и скорбя опрелщении царевѣ и хотя его о семъ обличити. Удержашется от таковыа вещи боясяда не злу съходатай себѣ же и своей дружинѣ будеть и бываемѣй имь многымъ наползу усѣкнеть, обаче же искаше время доброугодное да привлечеть его на благое.
Притча о другом царе и о нищем. Слышал я о некоем царе, мудроправившем своим царством; был он кроток и милостив к своему народу. В одномтолько заблуждался он, ибо не имел света истинного богопознания, но одержим былзаблуждением идолопоклонства. Был у него советник добрый и украшенный всякимблагочестием к Богу и всей остальной добродетельной премудростью, которыйпечалился и скорбел о заблуждении царя и желал обличить его в этом. Но медлил сэтим, боясь повредить себе и своим близким и лишиться приносимой им для многихпользы, и искал он благоприятного времени, чтобы привлечь царя к истинномублагу.
Вѣща убоединою въ днехъ царь нощию к нему: “Приди да изыдевѣ и походимъ по граду, егдачто на ползу узрѣмъ”. Ходящема же имя по граду видиста свѣтлу зарю от оконцасиающю и к тому оконцю очи преложивша, узрѣста под землею мѣсто, яко вертепъжилище, в немъже сѣдяще мужь въ послѣднѣй нищетѣ живяху и худыми рубамиоболчена. Предстояшеть же ему жена его, вино черплющи ему. Мужю же чашюприимъшю сладкою пѣснь поющи, веселие ему творяше, пляшющи и мужевѣпохвалами хвалящи. Окрестъ жецаря сущии в часъ велии сиа слышащемъ чюдишася, яко в такой тяжьцийнищетѣ сущема, яко ни дому имѣюща, ни ризъ, такымь веселомь житиемьпребывашета.
И сказал ему однажды ночью царь: “Давай выйдем и походим погороду, не увидим ли что-нибудь полезное”. Идя по городу, увидели они лучсвета, исходящий из небольшого оконца, и, заглянув в это оконце, увидели онижилище под землею вроде пещеры, в котором сидел человек, живущий в крайнейнищете и одетый в убогое рубище. Перед ним стояла жена его, наливая вино вчашу. И когда муж принимал от нее чашу, она пела, увеселяя его, и плясала, иублажала мужа похвалами. Все, кто были вокруг царя, слыша это, дивились тем,кто среди столь тяжкой нищеты, не имея ни дома, ни одежды, пребывает в такойвеселой жизни.
И глаголацарь к первому совѣтнику своему: “Оле чюдо, друже, яко мнѣ и тебѣ никогда нашежитие тако изволѣ в такой славѣ и пищи сиающема, яко худое се каянное житиетаковых и неразумныхъ насладити и веселить тихимъ и веселъ острый сейненавидимаа жизнь является”. Удобный же часъ приимъ, первосвѣтникъ глагола: “Атебѣ, царю, како таковыхъ являеться житие?” Рече царь: “Всѣхъ, елико когдавидѣхъ, нелѣпын и тяжкыи насмисана же и безьнравна”. Тогда глагола к немупервопервосвѣтникъ: “Тако убо добрѣ разумѣй, о царю, и болма разлѣемо есть нашежитие учителей видящимъ[11]вѣчное оного житиа и славу всѣхъ убо превосходящихъ благъ, а иже домовеблещащимься златомь и свѣта и одежа и прочаа пища житиа сего подзери еже иомрачениа суть очима некрашьшее видѣвшиимъ неизвѣщанныхъ добротъ сущихъ нанебесе нерукодѣланыхъ кущь и боготканныа же одежа и нетлѣнный вѣнець”<...>
И сказал царь первому советнику своему: “О чудо, друг, ведь нимне, ни тебе, живущим в такой славе и роскоши, жизнь никогда не была стольмила, как ничтожная и жалкая жизнь этих неразумных людей наслаждает их и тиховеселит, и радостной кажется эта злая и незавидная жизнь”. Воспользовавшисьудобным случаем, советник сказал: “А какою кажется тебе, царь, жизнь этихлюдей?” Ответил царь: “Из всех жизней, какие мне пришлось видеть, это самаятяжкая, нелепая, поруганная и безобразная”. Тогда сказал ему советник: “Такзнай же, царь, что наша жизнь гораздо хуже жизни тех, у кого мы должны учиться,кто видит истину вечной жизни и славу превосходящих все благ; дома же,сверкающие золотом и светом, одежда и прочая роскошь этой жизни неприемлемы,мрачны и некрасивы для глаз тех, кто видел несказанные красоты небесныхнерукотворных жилищ, боготканых одежд и нетленных венцов” <...>
Слышахомъубо, глагола Варламъ, сему царю благочстиво и вѣрно живша на прочее и без буряшествовавша и сущаго житиа прешедша, будущаго же житиа не уполучившаблаженьства». <...>
Слышал я, — сказал Варлаам, — что этот царь жил далее в истиннойвере и благочестии, и спокойно прожил, и окончил свою жизнь, достигнувблаженства будущей жизни». <...>
<...>Иоасафъ глагола къ старцю: «<...> Поимъ же мя с собою и изыдевѣ отсуду<...>»
<...> Сказал Иоасаф старцу: «<...> Возьми меня с собойи уйдем отсюда <...>».
Глагола жеВарламъ к нему. «Младенець серний питаше нѣкый от богатыхъ. Възрастъши же ейпустыни желаше видити, роднымъ обычаемъ влекома. Ишедьши убо единою, обретестадо сернъ пасомо и держашеся ихь, пребываше в пажитехъ селныхъ, вечеръ жеобращашеся в домъ, идеже бяше въспитана, купно же пакы наутрѣя исходящинепризираниемь служаще о ней и с дивными въ стадѣ пребывающи. Стаду же далечепришедъшю пасущеся послѣдова же и та с ними. Богатаго же слуги се ощютивше,въсѣдавше на конѣ, погнаша въследь ихъ, свою бо уловивше, възвратишася, оттолѣне исшествовати ей прочее створиша, прочее же стадо овы избиша, другыя же злѣразгнаша, уязвивше. Симже образомъ боюся, да не будеть на насъ, аще съ мноюпослѣдьствовати имаши, да не излѣшен буду твоего сужительствиа и многомъ зломъходатай буду другомъ моимъ <...>»
Ответил ему Варлаам: «Один богатый человек вскормил молодую серну.Когда она подросла, то затосковала по свободе, влекомая прирожденнымстремлением. Выйдя однажды, увидала она стадо пасущихся серн и пристала к ним;бродила она с ними по полям, а вечером возвращалась в дом, в котором былавскормлена, утром снова выходя, по недосмотру слуг, чтобы снова пастись состадом диких серн. Когда однажды стадо отошло далеко, последовала и она за ним.Слуги богатого человека, увидев это, сели на коней и погнались за стадом;поймав свою серну, они вернули ее домой и заперли, чтобы не смогла выйти; изостального же стада они кого убили, кого разогнали, поранив. Боюсь, чтобы небыло таким же образом и с нами, если ты последуешь за мной, чтобы не лишитьсямне твоего сожительства и не причинить многих бед товарищам моим <...>»
<...>По отшествии Варламовѣ <...> Арахия <...> яко второй от царя<...> саномъ, вѣща: <...> «Азъ старца свѣдаю единого пустынника,Нахорь нарицаемъ, подобникъ Варламу всимь... нашея веры <...> и учителямоего въ учении бывша <...> Сего поставимъ яко Варламъ именовати его<...> Таче многымъ со прѣниемъ побѣжаемъ весма побѣженъ будеть. И сиавидя царевъ сынъ, яко Варламъ побежѣнъ бысть, <...> прелстивша егоистовьствуеть <...>».
<...> После того, как ушел Варлаам <...> Арахия<...> второй после царя <...> саном, сказал <царю>:«<...>3наю я одного старца-пустынника по имени Нахор, который весьмапохож на Варлаама... Он нашей веры <...> и мой учитель. <...>Представим Нахора за Варлаама. <...> В состязании с нашими мудрецами овере он окажется побежденным. Царевич же, увидев это — поражение Варлаама,поймет, что тот ввел его в заблуждение».
<...>Тогда бо повелъ царь всѣмъ собратися идолослужителемь и християномъ... Въведенъже убо бысть Нахорь въ Варлама мѣсто отвѣщавати <...>
<...> Тогда повелел царь собраться всем, и идолопоклонникам,и христианам... И приведен был Нахор, мнимый Варлаам, для спора <...>
Глаголацарь к вѣтиямь своимъ и премудрым: «<...> Се бо подвигъ предълежить<...> подобаеть бо которому быти днесь в нас или наша утвердити,блазнитися Варламомъ и иже с нимъ. Аще же обличите я, то <...> вѣнципобѣдными вѣнчаномъ быти. Аще ли побѣженѣ будете, <...> злою смертию умретѣ».
Исказал царь ораторами мудрецам своим: «<...> Предстоит вам подвиг <...> подобаетсегодня ему быть нашим и утвердить нашу веру, а Варлаам, и те, кто с ним,окажутся заблуждающимися. Если обличите его, то <...> будете увенчаныпобедными венцами. Если же будете побеждены, <...> умрете жестокойсмертью».
<...>Сынъ его ...явлениемь ему от Бога сномъ... превращение разумѣвъ... глагола къНахору: «<...> Аще ли побѣженъ будеши <...> руками своими сердцетвое и языкъ твой искоренивъ, псомь на снѣдь сия съ прочимь тѣломь твоимь дам,да устрашятся вси тобою не прелщати сыны царевы». Сия глаголы услышавъ, Нахоръунылъ бысть зѣло и осрамлен, видя себе впадша в ровъ, иже створи... Размысливъубо себе приложитися паче к цареву сыну и его вѣру утвердить <...>отверзъ уста своа, якоже Валамль оселъ[12]яже непреложнаа рещи та изглагола, и глагола къ царю:
<...> Сын царя... узнав об обмане через посланный ему отБога сон... сказал Нахору: «Если будешь побежден <...>, то своими рукамивырву я сердце твое и язык и отдам на съедение псам вместе с остальным твоимтелом, чтобы устрашились все твоим примером совращать царских сыновей». Услышавэто, Нахор стал весьма уныл и пристыжен, видя, что упал в яму, которую самвырыл... Размыслив, он решил стать на сторону царевича и утвердить его веру<...>; отверз он свои уста, как некогда Валаамова ослица, решив изречьнепреложное, и сказал, обращаясь к царю:
«Азъ, царю,прилежаниемь Божиемь приидохъ в миръ и видивь небо и землю и море, солнце илуну и прочая, чюдихся красоту сихъ. Видивь же всего мира и сущая вся в немь,яко нужею и движема суть, разумѣхъ движащему и одержащю я есть Богъ. Все боподвижаа крѣпкое есть движемаго и одержителнаго крѣплѣе держимо есть. Тому убоглаголю Богъ есть въставивьшему вся и одержащему, безначална и вѣчна, бесмертнаи не требуя ничтоже, вышѣ всѣхъ грѣховъ и прегрѣшений, гнѣва же и забвениеи творимая недоумѣвание и прочаа. Всяческая имь составлена быша. Не требуеть нижертвы, ни требища, ни всихъ видимыхъ, вси же его требують.
«Я, о царь, по промыслу Божию пришел в мир и, увидев небо и землю,и море, солнце и луну, и все остальное, изумился красоте их. Увидев, что мир ивсе сущее в нем движутся по необходимости, уразумел я, что движущий и держащийвсе есть Бог. А все движущее сильнее движимого и держащее крепче держимого.Поэтому и утверждаю я, что Бог есть тот, кто создал все и устроил, онбезначален и вечен, бессмертен и не зависит ни от чего, он выше всех грехов ипрегрешений, гнева и забвения, того, что творит неведение, и всего остального.Все существует только через него. Он не нуждается ни в жертвах, ни ввозлияниях, ни во всем остальном внешнем, но все нуждаются в нем.
Сия такоглаголана о бозѣ, якоже во мне вмѣсти о немъ глаголати, придемь же отчеловеческаго рода яко да видимъ, которѣи их держать истинну и которѣисоблазнь. Явѣ бо есть нам, о царю, яко три родѣ суть человечестии в семь мирѣ,в нихже суть поклонителе вама глаголемыхъ богъ, июдеяне, християне. Тѣ же пакы,иже многыя чтяще богы, на три роды раздѣляются, на халдѣяны и на еллины и наегуптяны, си бо быша начальници и учителе и прочимь языкомь, многоименных богъслужителе. Видимь убо, которѣи ихъ держатся истинны и которѣи прелсти.
После того, как я сказал о Боге то, что он удостоил меня сказать онем, перейдем теперь к человеческому роду и увидим, кто обладает истиной, а ктопребывает в заблуждении. Известно нам, царь, что есть три рода людей в мире:почитатели ваших так называемых богов, иудеи и христиане. В свою очередь, те,кто почитает многих богов, разделяются на три рода: халдеи, эллины и египтяне;эти три народа были родоначальниками и учителями прочих народов, почитающихмногих богов. Посмотрим же теперь, кто постиг истину и кто заблуждается.
Ибохалдѣяне, иже не вѣдающе бога, прелщенѣ быша послѣдовати стихий и начашачестити тварь паче створившаго ихъ,[13]ихъже образъ нѣкоторыхъ створше, нарекоша от изображениа[14] небеснаго и земьнаго, и морю, солнцюже и луне и прочимъ стухиамъ и звѣздамъ и поставивше я в капищехъ, кланяются,богы наричюще, ихъже и стрегуть с твердию да не унырими будуть от разбойникъ, ине разумѣша, яко стрѣгий вяще стрегомаго есть и творяй творимаго есть, ибо ащеневозможнѣ бозѣ ихъ о своемь спасении, како инѣмь спасение даровати имуть.Блазнию бо великою соблазнишася халдѣяне, чтяще кумиры мертвеца и не позна я. Идивовати ми ся хощеть, о царю, тако глаголемии премудрии ихъ не разумѣша, яко ита стухиа тлѣеми суть бози, како кумиры, яже створена в честь ихъ, бози суть.
Халдеи, не знающие истинного бога, будучи введены в заблуждениеиз-за существующих стихий, начали почитать сотворенное более творца; сделавнекоторые изображения, они назвали их подобиями неба и земли, и моря, и солнца,и луны, и остальных стихий и звезд, и, поставив их в храмах, поклоняются им,называя их богами, и охраняют их надежно, чтобы не украли их грабители; и несообразили они, что стерегущий сильнее охраняемого и создавший выше созданного;если же не в силах их боги охранять самих себя, то как же могут дароватьспасение другим? Итак, в великое заблуждение впали халдеи, почитающие мертвых ибесполезных идолов. И дивлюсь я, о царь, как те, кто называются у нихмудрецами, не смогли понять, что если те стихии тленные не являются богами, токак же идолы, сделанные в их честь, могут быть богами?
Придемъубо, царю, и на сиа стихиа, яко да явимъ о нихъ, яко не суть бози, но тлѣема,измѣняема, от небытиа въ бытие створена повелениемъ истинным Богомъ, иже естьнетлѣемый, неизмѣнуемый и невидимъ, самь же всяческаа видить и якоже хощетьименуеть[15]и прелагает. Что убо глаголемь о стихиях?
Перейдем теперь, о царь, к самим стихиям, чтобы показать, что небоги они, но тленны и изменяемы, вызваны из небытия в бытие повелениемистинного Бога, который нетленен, непреложен и невидим, сам же все видит и какхочет именует и изменяет. Что же скажу о стихиях?
Мняще небоесть богъ блазняться. Видимь бо его прелагаема и нужею движема и многымиуставлена, имьже красота же строй есть нѣкоего художника, устроено же начало иконець имы есть. Небо движется нужею светилома своима, ибо звѣзды чиномь ипреступлениемь водими суть, знамениа въ знамение, ови бо заходять, и друзии жевосходять и по вся лѣта шествование творять да совершать жатву и зиму, якожеповелѣно имъ есть от Бога, и не преступають своихъ повелений по разрушениюестественою нужею с небесною красотою. Тѣмь явѣ есть, яко нѣсть небо богъ, нодѣло Божие.
Считающие небо богом заблуждаются. Ибо видим мы, что оноизменяется и движется по необходимости и состоит из многих частей, а красотаесть устройство некоего искусного мастера; все устроенное имеет начало и конец.Движется же небесный свод по необходимости со своими светилами; звезды жедвижимы по порядку и пути своему, от созвездия к созвездию, одни заходят,другие восходят, и во все времена года совершают они свой путь, меняя лето изиму, как повелено им Богом, и не преступают своих пределов, не нарушаютестественного течения в соответствии с небесным порядком. Откуда явствует, чтонебо не бог, но творение Божие.
Мнящеи же землюесть богъ либо богыню, и тии соблазнишася. Видимь бо ю человекы досажаема иобладаема, и возмѣшаема, и копаема ими, и неключима бываема. Аще бо испеченабудеть, то мертва будеть, ибо от скудѣли прозябаеть ничтоже. Еще же наипачемочима будеть, тлѣеться и сама, и плодъ ея. Топчема же человекы и прочихъскотинъ, кровию убиеныхъ оскверняется, рыема наполняема мертвыхъ телесъ ковчегъбываеть. Симь такомь сущемь не подобаеть земли богыни быти, но дѣло Божие натребование человеком.
Считающие землю богом или богиней также заблуждаются. Ибо видиммы, что она оскверняется людьми, находится во владении у них, они размешивают икопают ее, и становится она непригодной. Если ее жечь, то делается мертвой;так, из черепицы ничто не произрастает. Если же, в особенности, намокает,истлевает сама и плодее. Топчут ее и люди, и животные, оскверняют кровьюубитых, роют ее, и становится она ковчегом мертвых тел. И поскольку так обстоитвсе это, то невозможно, чтобы земля была богом, но она есть творение Божие напользу людям.
Мнящеи жеводу бога суща облазнишася. И та бо на требование человекомь бысть и одаляемаими, оскверняется и тлеема есть, измѣняется варима и вапы же размесима, истуденьствомь мразима, и кровию оскверняема и на нечистоту всякую на омывание ина опирание носима. Сего радѣ невозможно водѣ быти богомь.
Считающие воду богом заблуждаются. Ведь и она также существует напользу людям; они распоряжаются ею, она оскверняется и уничтожается ими и изменяется;ее кипятят и меняют цвет ее красками, и твердеет она от холода, и оскверняетсякровью, и употребляется для мытья всего нечистого, и носят ее для стирки.Поэтому невозможно воде быть богом.
Огнь бобысть на требование человекомь и одаляемь, и мимоносимь от мѣста на мѣсто наваритву и на печитву всякимь мясомь, еще же и мертвыми телесы. Тлѣемь есть имногыми образы от человекъ огашаемь есть. Сего ради не подобаеть огню богомьбыти, нъ дѣло Божие.
Огонь также создан на пользу людям, они распоряжаются им и переносятего с места на место для жарения и варения всякого мяса, а также для сожжениямертвых тел. Он уничтожаем, и многими способами люди погашают его. Поэтому неподобает огню быть богом, он лишь творение Божие.
Мняще жечеловека суща бога блазнятся. Видимь бо его движема нужею и питуема, исъстарѣющася, и не хотящю ему. И когда бо радуется, когда же печаленъ будеть,требуя пища и питиа и одежа. Сущю же ему гнѣвливу и невниму, небрегому и прѣгрѣшениамнога имуща, гыблема же многими образы от стихий и животинами, и от предлежащаасмерти. Неподобаеть убо человеку быти богомь, но дѣло Божие. Блазнятся убо ипрелестию велиею прелщени быша халдѣяне, послѣдующе желаниемъ своимъ. Вѣруютьбо во тлимаа стухиа и мертвыхъ кумиръ и не разумѣюще сиа богы творять.
Считающие человека богом заблуждаются. Ибо видим, что и онподчиняется необходимости, и употребляет пищу, и стареет против своей воли. Онто радуется, то печалится, нуждаясь в пище, питье и одежде. При этом он бываетгневен, ревнив, бывает в пренебрежении, имеет многие недостатки; он уничтожим разнымиспособами, от стихий и животных и от предстоящей ему смерти. Поэтому нельзясчитать человека богом, но лишь творением Божиим. Итак, в великое заблуждениевпали халдеи, следуя своим выдумкам. Ведь почитают они тленные стихии и мертвыхидолов и не понимают, что сами творят из них богов.
Придемь убокъ елиномъ, что ти домышляються о бозѣ. Убо еллини премудрии глаголюще сущиуродѣви быша, хужьше халдѣянъ, приводяще богомь многомь бывшемъ мужьскых полъ,другыя и женьскыхъ полъ всяческыми грѣхи и всякы дѣлы безаконными. Тѣмъсмѣшеныхъ и уродивыхъ и нечестивыхъ глаголъ въведоша елини, о царю, не сущихъбогъ нарекоша богы по желанию своему злому, да суперникы сиа имуть от злыхьдѣяний и о злобѣ, прелюбы творят, въсхыщають, прелюбодеяние съ убийствомъ купнотворять. Ибо бози ихъ таковаа створиша. От таковыхъ убо начинаниа прелестныхключися человекомъ брань имѣти и крамолъ частыхъ и закалание, и убийство, ипленение горкое. Нъ и по единому богомъ ихъ узриши безмѣстие и сквернаа дѣла ихъ,яже быша ими.
Перейдем теперь к эллинам, что же они думают о Боге. Эллины,считающие себя премудрыми, еще более оглупели, чем халдеи, утверждая, чтосуществуют многие боги, одни мужского пола, другие женского, являющиеся творцами всяких грехов ибеззаконных дел. Поэтому смешные, глупые и нечестивые речи, о царь, говорятэллины, провозглашая несуществующих богов по своим собственным дурным страстям,чтобы, имея их защитниками злых деяний и злобы, могли бы онипрелюбодействовать, красть, творить прелюбодеяния вместе с убийствами. Ибо богиих совершали таковые дела. Вот от этих-то заблуждений и начались у людей войны,и частые мятежи, и убийства, и тяжкие пленения. Но и по каждому из их боговувидишь бессмыслие и дурные дела, которые пошли от них.
Преже всѣхъбогъ бысть им Кронь, и сему жертву творять своа чада, иже имѣяше детищь многоот Рее жены, и възбесився изьядая чяда своя. Глаголють же урѣзати истеса своя[16] и въврещи в море, тѣмь Афродѣи быстьлжа. Связавъ убо своего отца, Зеусъ вложи его въ тимение.[17] Видиши прелесть и блазнь, и скверноезазрѣние ихъ, и блудъ, егоже воводять на богъ свой? Подобаеть ли и богусвязаному быти истесомъ урѣзана? Оле неразумие разума имѣющимь сиа имаетьизглаголати.
Первый из всех богов у них Кронос, и ему приносят они в жертвудетей своих; у него было много сыновей от жены Реи, но, впадая в безумие,съедал он детей своих. Говорят, что он отрезал свой детородный член и бросил вморе, откуда, как рассказывают в баснях, и появилась Афродита, Связав своегоотца, Зевс вверг его в тартар. Видишь теперь, как они заблуждаются иобманываются, приписывая распутство богам своим? Подобает ли, чтобы бог былсвязан и лишен детородного члена? О неразумие, кто из имеющих разум можетсказать такое?
Вторый жевъводим есть Зеусъ, емуже глаголють царствовавша богомъ ихъ и преображатися воживотины, яко да прелюбы творить с мертвыми[18]женами. Въводять сего преобразившюся въ юнець къ Европии,[19] а въ злато къ Данаинѣ, иликоствованикомъ къ Антиопии, и въ градъ къ Емелини. Таче быти от тѣхъ женъ чадамнога, Диониса, и Зифона и Афиона, Ираклина и Аполона, и Артемина и Персѣяна,Кастера же и Елина, Поледевки и Миноя, и Радаманфина, и Сарпидона, и девятьдщерий, ихьже нарекоша богынѣ.[20]По семьже вводять яже о Ганимидинѣ. О царю, человекомъ подоблятися сиимъ всимъи быти прелюбодѣйцемь, и ко мужескому полу бѣсование, и иныхъ злых дѣлъдѣлателемь по подобьствию бога ихъ. Како убо довлити богу быти прелюбодѣянникуи къ мужескому полу похотника ли отцьубийца?
Вторым почитается у них Зевс; о нем говорят, что он царствует надбогами и превращается в животных, чтобы прелюбодействовать со смертнымиженщинами. Рассказывают, что он превращался в быка ради Европы, в золото радиДанаи, в сатира ради Антиопы и в молнию ради Семелы. От этих женщин родилосьпотом у Зевса много детей: Дионис, Зет, Амфион, Геракл, Аполлон, Артемида,Персей, Кастор и Елена, Полидевк, Минос, Радамант, Сарпедон и девять дочерей,которых называют богинями. Потом рассказывают они о Ганимеде. Так вот, царь,люди стали подражать всему этому и впали в разврат, и в преступную страсть кмальчикам, и в другие дурные дела, по подобию богов их. Как может быть богомпрелюбодеец и мужеложник или отцеубийца?
Съ сими жеИфестона нѣкоего приводять бога, держаща млатъ и клѣщѣ и кующу пищѣ радѣ. Уботребует ли богъ, иже не подобаеть богу си творити ли у человекъ просяща?
Вместе с теми почитают они богом и некоего Гефеста, владеющегомолотом и клещами и занимающегося кузнечным ремеслом ради пропитания. Разветребуется что-нибудь богу и может ли быть, чтобы бог занимался таковым делом ипросил у людей пропитания?
Таче Ермиявъводять бога суща, желателя и тати, и хыщника, и вълъхва, и сухорука,словесемь толковати, еже не довлеть богу быть таковымь.
Далее, почитают они богом Гермеса, лихоимца, вора, гадателя иувечного, истолкователя снов, но не подобает, чтобы таковым был бог.
Асклипия жевъводять бога суща и врача, и строителя былиемь, и помазателя пищи ради,проситель бо бѣ, послѣдь же поражену ему быти Диемь Дара[21] ради Лакодемонова сына и умрети. АщеАсклипий богъ сый пораженъ не возможе себѣ помощи, како инѣмъ помощи можеть?
Почитают они бога Асклепия, врача, составляющего лекарства ипритирания пропитания ради, ибо и он в нужде, а потом Зевс поразил его насмертьиз-за Тиндарея-лакедемонянина, и умер он. Если Асклепий, будучи богом, не смогпомочь самому себе, пораженный громом, то как может он помочь другим?
Арѣй жевъводится богъ сы воиникъ и ревнитель, и желатель скотинамъ и иному пленению,послѣди же ему прелюбодѣяние створившю съ Афродитиею, связану ему были отдѣтищю Еротомь и Ифестом. Како убо богъ бысть желатель и воиникъ, связанъ ипрелюбодѣиць?
Арес почитается ими как бог, воитель, завистник, жадный до стад идругого имущества; затем его, прелюбодействовавшего с Афродитой, связали Эрот иГефест. Как же может быть богом алчный воитель, заключенный в оковы, иразвратник?
Деониса жевоводять бога суща, на нощныя праздникы вводя и учителя пианьствию, и исхытающаискреных своихь женъ, и бѣсующася, и бегающа. Послѣди же убиену быти от титанъ.Аще убо Дионисъ от убийства себъ не возмоглъ помощи, нь бѣсуяся бысть пианица ибѣгатель, како бысть богъ?
Почитают бога Диониса, устроителя ночных празднеств, научившегопьянству, увлекающего за собой чужих жен, впадающего в безумие и беглеца. Убитон был потом титанами. Если же Дионис не мог себя спасти от убийства и былбезумцем, и пьяницей, и беглецом, то как может он быть богом?
Ираклея жевоводять бога суща. Упившюся ему бѣсоватися и чада своа закалати, таче огнемьсъжену быти и умрѣти. Кака убо богъ бысть пияница и чадоубийц и съженъ, како лиинѣмъ помощи хощеть, себѣ помощи не возмогый?
И Геракла почитают они как бога. Он же, опьянев, беснуется иубивает своих детей, а затем сгорел в огне и умер. Как же может быть богомпьяница и детоубийца, сгоревший в огне, как же может помочь другим тот, кто несмог защитить себя?
Аполона жевъводять бога суща, ревнителя еще же и стрелца и тулъ держаща, овогдаже гудущаи пѣснотвора, и волхвующа человекомъ мзды ради. Убо проситель есть, якоже неподобаеть богу просителю быти и ревнителю и гудцю.
Считают они богом Аполлона, завистника, держащего лук и колчан,иногда играющего и сочиняющего песни, и гадающего людям за плату. Стало быть,он в нужде, но не подобает, чтобы богом был нуждающийся, и завистник, ииграющий.
Артемию жевоводять, сестрѣ его сущи, ловящи и лукъ имущи с туломъ, и сей ристати погорамъ единой со псы, яко да уловить елень ли инорогъ. Како убо есть богынитаковая жена и ловителница, рищющи со псы?
Почитают они Артемиду, сестру Аполлоиа, охотницу, обладательницулука с колчаном, носящуюся по горам со сворой собак, чтобы выследить лань иливепря. Как же может быть богиней такая женщина и охотница, бегающая со своройпсов?
Афродитиюже глаголють и си богыни сущи, прелюбодеица, овогдаже имяше прелюбодѣйникаАрина, овогдаже Анхисина, овогда же Аданина, егоже искаше, смерть плачющирачителя своего, иже глаголють, и въ адъ съшедъшю, яко да искупить Адонона отПерсефонъ. Видѣ ли, о царю, вящьща сего безумиа, богыни воводити убийци,прелюбодѣици, рыдающи и плачющи?
Об Афродите говорят, что и она богиня и прелюбодеица, ибо творитона прелюбодеяния то с Аресом, то с Анхизом, то с Адонисом, смерть которогооплакивает она в поисках своего возлюбленного; рассказывают, что и в ад спускаласьона, чтобы выкупить Адониса у Персефоны. Видел ли ты, о царь, большее безумие,ведь вводят они в качестве богини убийцу, прелюбодеицу, рыдающую и плачущую.
Адона жевоводять бога суща, ловца и злою смертию умрѣти, уязвѣна от сына[22] и не могша помощи окаяньствиюсвоему. Како убо человекомъ прилѣжание сътворити можеть прелюбодѣйникъ и ловецьи злосмертный?
Считают они богом Адониса, охотника, который погиб тяжкой смертью,убитый сыном, и не смог помочь несчастью своему. Как же может позаботиться олюдях прелюбодей и охотник, погибший насильственной смертью?
Сия вся имного таковых, много множайша и сквернейша и злѣйша въведоша еллини, царю, отбогъ своихъ, ихъже поистѣнѣ недостоить глаголати, ни в память приносити. Тѣмьприемше человеци таковыя вины от богъ своихъ творяху всякого безакониа искверненое зазрѣние и бесчестие, оскверняюще землю и воздухъ злыми своимидѣянии.
Все это и много подобного и великое множество ужасного и дурногопридумали эллины, о царь, о богах своих; о них поистине грешно и говорить, идержать их в памяти. А люди, беря такие примеры со своих богов, творят всякиебеззакония, и скверные и злые дела, и бесчестие, оскверняя землю и воздух злымисвоими деяниями.
Егуптяне жебезумнѣйше и неразумнѣйше сихъ, уродѣвѣйше суще языкъ всѣхъ облазнишася, ибо недоволнѣ быша халдѣйсти и елиньстѣй вѣрѣ и покланянию, нъ еще и неразумныхъскотинъ въведоша, богы наричаще, земныя бо и водныя, и древа, и зелиа, всякымъбѣсовьствиемъ и сквернымъ зазрѣниемь хужьше всѣхъ языкъ, сущихъ на земли.Изначала бо вѣроваху въ Исону, имущи мужа и брата Осерна именемъ, заколенабратомъ своимъ Туфоном, и сего ради бѣгаеть Исида съ Оромъ сыномъ своимъувидивъ[23]суръстѣй, исщущи Осирида и горко рыдающи, дондеже възрасте Оръ и уби Туфона. Дане возможе Исиа помощи брату своему ни мужю, ни Осиръ убиемы Туфономъ възможезаступити его, Туфонъ же братоубийца, погубляемъ Оромъ и Исидою, не можеть себеизбавити от смерти. Таче таковымъ бытиемъ вѣдоми суще ти бози от неразумныхъегуптянъ въмѣними быша и не о сѣх еже доволнѣ быша ли прочиихъ вѣръ язычных инеразумных скотинъ въведоша богы суща, нъ неции от них овцамъ, ини же козломъ,етерѣи же телцемъ и коркодилу, змии и псу, и влѣку, и курицы, и тряпяску, иаспиду, и лукуду, и плейму, и чесновитку, и неразумеша, окаании, о всѣхьсихъ, яко ничтоже могуть.
Египтяне же еще более глупы и неразумны, впали в заблуждение хужевсех остальных народов, ибо они, не довольствуясь халдейской и эллинской веройи поклонением, стали поклоняться еще и лишенным разума животным, земным иводным, называя их богами, и деревьям, и травам; своим всяким безумием искверными делами они хуже всех народов, сущих на земле. Сначала веровали они вИзиду, имеющую брата и мужа по имени Озирис, убитого братом своим Тифоном, ипотому бегает Изида с сыном своим Ором по сирийской земле, ища Озириса и горькоплача, пока не возрос Ор и не убил Тифона. И ни Изида не могла помочь своемубрату и мужу, ни Озирис, убиваемый Тифоном, не мог противостоять ему; ниТифон-братоубийца не смог избавить себя от смерти, погубляемый Ором и Изидой. Ипребывающие в таковых несчастьях, были они признаны богами неразумными египтянами; и египтяне,не довольствуясь этими или другими предметами поклонения язычников, также ввелив качестве богов и лишенных разума животных, ибо некоторые из них поклоняютсяовце, другие козлу, иные тельцу, другие крокодилу, змее, и собаке, и волку, икурице, и обезьяне, и аспиду, и луку, и терну, и чесноку, и не поняли,окаянные, что не могут они ничего.
Приидемъубо, о царю, и к июдеомъ, яко да видим, что мыслять о Бозѣ. Си бо Аврамова ищадиа и Исакова и Яковля,[24] суть пришѣльствова въ Егупетъ,оттудѣже изведе я Богъ “рукою крепкою и мышцею высокою”, Моисѣемъ законодавцемъихъ и чюдесы многыми и знамениемъ показана имъ свою силу, нъ неразумнѣи явишасяи непохвалнѣ, и многажды служиша языческу поклонянию и вѣрѣ, и посланымъ кънимъ пророкы и праведникы избиша. Таче яко изволѣ Сынъ Божий прити на землю,негодовавше на нь, предаша и Пилату игѣмону римьскому, и осудивше, распяша и,не постыдившѣмъся добродътельствиа его и бесчисленыхъ чюдесъ, ихъ в нихсътвори. И погыбоша своимъ безакониемъ, вѣрующе бо и нынѣ Богу единому Вседержителю,нъ не с разумомъ, Христа бо отмѣтаются Сына Божиа, и суть безаконици. Симь боегда како приближатися истѣнѣ мнять, от неяже удалишася. О июдѣехъ бо такоесть.
Перейдем теперь, о царь, и к иудеям, и посмотрим, что они мыслят оБоге. Ибо они — потомки Авраама, Исаака и Иакова, пришли в Египет, откуда вывелих Бог рукою крепкою и мышцею высокою через Моисея, законодателя их, многимичудесами и знамениями показал им свою силу, но они оказались неразумными инеблагодарными и часто служили языческому поклонению и вере, а посланных к нимпророков и праведников убивали. После же того как Сын Божий соизволил прийти наземлю, они, отвергнув его, предали его Пилату, начальнику римскому, и, осудив,распяли его, не устыдившись благодеяний его и бесчисленных чудес, которые онсотворил для них. И погибли они через беззаконие свое, хотя и веруют они ныне вединого Бога-Вседержителя, но не с разумом, ибо отвергают Христа, Сына Божия,будучи беззаконными. Ибо как же думают они, что близки к истине, на самом делеудалившись от нее? Вот это об иудеях.
Крестиянеже родословять поченъше от господа Иисуса Христа. Сеже Сынъ Божий вышнягоисповѣдаемъ есть, Духомь Святымъ с небесе сшед спасения ради человечьскаго, отДевы святыя рожься без сѣмени же и без истлѣния плоть въсприим и явисячеловекъ, яко да от многобожныя прелести възвратити человекы, и кончавъ дивнагосвоего смотрения и распятиемъ смерть вкуси волею своею смотрениемъ великымъ. Потрехъ же днехъ въскресе и на небеса взиде. Егоже слава пришествиа его от самеххристианъ нарицаемое евангельское Писание подобаеть ти разумѣти, царю, ащебесѣдовати хощеши разумети. Се Христосъ 12 имяше ученикъ, си по вознесении егоеже на небеса изидоша в начальствие всея вселеныя и научиша величествиа его.Единъ же от нихъ приде в нашю страну повеление проповѣдаа истины. Тѣмъ еще наслужбу оправданиемъ проповѣданиемь ихъ нарицаются крестияне, паче всѣхъ языкъ обретшеистину. Свѣдають бо Бога творца и съдѣтеля, имъже всяческаа быша Сыномъединочядымъ и Духомъ Святымъ. Иного бога паче сего не чтять, ни кланяются,имѣють же заповѣди гопода Иисуса Христа въ сердци ихъ написана, тыя храняще,чяють въскресение мертвымъ и жизнь будущаго вѣка. Не имуть прелюбодѣяти нилюбодѣяти, не лжесвѣдительствують, не вжелають чюжаго, чтуть отца и матерь иискрених другъ, праведно судя, елико не хотять себѣ имъ да будеть, и иному нетворять, обидящаа ихъ призывають тѣшаще и другы себѣ творять, надобродѣтельствиа тщаться; кротци суть и милостиви; от всякого счетаниабезаконна и от всея нечистоты въздержаться; вдовици не презрять, сиротамъскорби не творять; имея неимеющему безь зависти подаваеть. Странна аще узрять,под кровь воводять и радуются о немъ яко о братѣ истѣннѣмъ, ибо не по плъти ихбратию нарицають, нъ сердцемъ и душею. Готовѣ суть Христа ради душа свояпредложити; повелениа же его твердо хранят, преподобно и праведно живуще, якожеГосподь богъ имъ повелѣ, благодарствующе его въ вся часы о всякой пищи и питиии прочихъ благъ. Поистинѣ убо тъ есть истинный, еликоже ихъ шествують по немъ,руководствуеть въ вѣчное царствие, обѣтованую Христомь в будущую жизнь.
Христиане же ведут свой род от Господа Иисуса Христа. Онисповедуем как сын Бога Всевышнего, через Духа Святого сшедший с небес радиспасения людей, рожден от Девы святой без зачатия и без истления, восприялплоть и стал человеком, чтобы вернуть людей от многобожного заблуждения кистине, и, совершив свой дивный промысел, принял смерть через распятие по своейволе, по великому предопределению. По истечении трех дней он воскрес и взошелна небеса. Славу же пришествия его подобает тебе знать, о царь, из книг,называемых самими христианами евангельским Писанием, если захочешь побеседоватьоб этом. Христос имел двенадцать учеников, которые, по возне-сении его нанебеса, разошлись по областям всей вселенной, чтобы учить о величии его. Одиниз них пришел и в нашу страну, проповедуя учение истины. Откуда и пошло, чтоте, кто служат учению проповеди их, называются христиане, более всех другихнародов обрели они истину. Познали ведь Бога, творца и создателя всего, черезСына единородного и Духа Святого. Иного бога они не почитают и никому другомуне поклоняются; заповеди же господа Иисуса Христа имеют записанными в своихсердцах и, сохраняя их, ожидают воскресения мертвых и жизни будущего века. Непрелюбодействуют они, не предаются блуду, не лжесвидетельствуют, не желаютчужого, почитают отца и мать и близких друзей, судят по справедливости: то,чего себе не желают, того и другим не делают; обижающих их призывают, утешая, иделают их друзьями своими, стараются творить добро; кротки и милостивы,воздерживаются от всякого беззаконного сожительства и от всякой нечистоты;вдовиц не презирают, сирот не обижают; имущий неимущему подает без сожаления. Если увидятстранника, принимают под свой кров и радуются ему как родному брату, ибо не поплоти называют людей своими братьями, но сердцем и душой. Они готовы радиХриста души свои положить, твердо соблюдают его заповеди, живя благочестиво иправедно, как повелел им Господь Бог, благодаря его во всякое время за пищу ипитье и прочие блага. Поистине это верный путь; всех, кто идет им, Христосведет в вечное царство, в обещанную им будущую жизнь.
И да вѣдай,царю, яко не о себѣ сиа глаголю, приклонився въ книгы крестианьскы, обрящешиничтоже, кромѣ истино мя глаголюща. Добрѣ убо разумѣ и сынь твой, поистинѣнаучи служити истинному Богу и спастися в будущий вѣкь шествующу ему. Яко велиабо и чюдна християны глаголемая и творима, ибо не человечьскых глаголъ глаголють,нъ Божиа. Прочии же языцѣ блазнятся и блазнять себе и слушающимъ ихъ, шествующебо во тмѣ падуть самѣ, яко пиани суще. Доселѣ к тебѣ мое слово, о царю.
И знай, царь, что не от себя говорю это, то, посмотрев в книгихристианские, не найдешь ты там ничего, кроме сказанной мною истины. Поэтомуправильно уразумел сын твой и верно научился почитать истинного Бога, чтобыспастись в будущей жизни. Ибо велико и чудесно то, что говорят христиане иделают, ибо не человеческие слова говорят они, но Божии. Остальные же народызаблуждаются и вводят в заблуждение и себя, и тех, кто слушает их, ибо идут вотьме и падут сами, словно пьяные. Вот мое к тебе слово, царь.
Ижепоистинѣ разумомъ моимъ изглаголана, сего ради да умолкнуть неразумнии твоипремудрии, в пустошь бо глаголють на Господа. Подобаеть бо Бога Творца чтуще икланяющеся и нетлѣнныхъ его глаголъ внушити, да суда избѣгше и мукъ, жизнинегыблющиа явитеся наслѣдници».
Перед тем, что произнесено истиною через разум мой, пусть умолкнутнеразумные твои мудрецы, ибо пустословят они, рассуждая о Боге. Ведь подобает,почитая Бога-творца и поклоняясь ему, вслушиваться в бессмертные его слова,чтобы, избегнув Страшного суда и вечных мук, стали бы вы наследникаминегибнущей жизни».
Повесть о пустыннике Варлааме и царевиче индийскомИоасафе является одним из самых распространенных произведений в мировойлитературе средневековья. Существует более 140 версий этой повести более чем на30 языках. В славянские литературы «Повесть о Варлааме и Иоасафе» пришла впереводах с греческого языка. Греческая версия повести появилась в начале XI в.на Афоне и является в свою очередь переработкой версии грузинской.Древнерусский перевод «Повести...» относится к периоду Киевской Руси;по-видимому, он был сделан во второй половине XI или в самомначале XII в. Этот перевод сразу же вошел своими отдельнымичастями в состав русского Пролога, из которого заимствовал одну из притчповести Кирилл Туровский. Повесть широко распространилась в древнерусскойписьменности и в полном виде, и еще более в составе Пролога. В Пролог вошлипрежде всего притчи, которые рассказывает Варлаам Иоасафу. Это своего роданебольшие новеллы поучительного содержания; все они восточного происхождения. Мыпубликуем семь притч из «Повести...»: 1) О трубе смерти и четырех ковчегах; 2)О соловье; 3) Об единороге; 4) О трех друзьях; 5) О благоразумном царе; 6) Оцаре и нищем; 7) О молодой серне. Кроме того, автор греческой версии включил втекст повести памятник позднеантичной литературы — «Апологию» Аристида, своегорода «турнир религий». «Апология» вошла и в древнерусский перевод, и ее тексттакже публикуется. Текст «Апологии» вложен в уста волхва Нахора — язычника иколдуна, тем большую силу приобретает то, что говорит он против своей воли.
По разнообразиюперипетий сюжета, по богатству притч и диалогов «Повесть о Варлааме и Иоасафе»занимает одно из первых мест во всей литературе средневековья. Отрывки изтекста «Повести...» издаются по списку Соловецкой библиотеки № 208, хранящемусяв РНБ. Это самый ранний (начало XVI в.) и самый полный иисправный список древнерусского перевода. Незначительные его лакуны восполненыпо рукописи из собрания Хлудова № 60, хранящейся в ГИМ.