Третье послание Курбского Ивану Грозному
 

Третье послание Курбского Ивану Грозному

Подготовка текста Ю. Д. Рыкова, перевод О. В. Творогова, комментарии Я. С. Лурье и Ю. Д. Рыкова

Текст:

НА ВТОРУЮ ЕПИСТОЛИЮ ОТВѢЩАНИЕ ЦАРЕВИ ВЕЛИКОМУ МОСКОВСКОМУ УБОГАГО АНДРѢЯ КУРБСКОГО, КНЯЖАТИ КОВЕЛЬСКОГО

ОТВЕТ ЦАРЮ ВЕЛИКОМУ МОСКОВСКОМУ НА ЕГО ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ ОТ УБОГОГО АНДРЕЯ КУРБСКОГО, КНЯЗЯ КОВЕЛЬСКОГО

 

Во странстве пребывающе и во убожествѣ от твоего гонения, титул твой величайший и должайший оставя, зане ото убогихъ тобѣ, великому царю, сие непотребно, но негли от царей царемъ сие прилично таковые имянования со преизлишным предолжением исчитати. А еже исповедь твою ко мнѣ, яко ко единому презвитеру, исчитаеши по ряду, сего аз недостоин, яко простый человѣкъ, в военномъ чину сущъ, и краемъ уха послушати, а наипаче же многими и безщисленными грѣхи обтяхченъ. А всяко, воистинну достойно было бы радоватися и зѣло веселитися не токмо мнѣ, нѣкогда рабу твоему вѣрну бывшу, но и всѣмъ царемъ и народомъ християнскимъ, аще бы твое было истинное, в Ветхомъ, яко Монасиино, покояние, ибо глаголютъ его по кровопийствах и неправдах покаявшася и в законе Господне живуща аже до смерти кротко и праведно, и никогоже, а ни мало к тому обидѣвша,[1] в Новомъ же, яко Закхеино прехвалное покояние и возвращение четверосугубное изообиженнымъ от него.[2]

В скитаниях пребывая и в бедности, тобой изгнанный, титул твой великий и пространный не привожу, так как не подобает ничтожным делать этого тебе, великому царю, а лишь в обращении царей к царям приличествует употреблять такие именования с пространнейшими продолжениями. А то, что исповедуешься мне столь подробно, словно перед каким-либо священником, так этого я недостоин, будучи простым человеком и чина воинского, даже краем уха услышать, а всего более потому, что и сам обременен многими и бесчисленными грехами. А вообще-то поистине хорошо было бы радоваться и веселиться не только мне, некогда рабу твоему верному, но и всем царям и народам христианским, если бы было твое истинное покаяние, как в Ветхом завете Манассиино, ибо говорится, как он, покаявшись в кровопийстве своем и в нечестии, в законе Господнем прожил до самой смерти кротко и праведно и никого и ни в чем не обидел, а в Новом завете — о достойном хвалы Закхеином покаянии и о том, как в четырехкратном размере возвращено было все обиженным им.

 

И аще бы согласовало твое покаяние тымъ священнымъ узрокомъ, ихже от священнаго Писания приемлюще, приводишь, яко от Ветхаго, такъ и от Новаго! А еже потомъ во епистолии твоей, в послѣдующих, являются не токмо не согласно, но изумѣтельно и удивления достойно и зѣло на обе бедры храмлюще, и хождение неблагочинно являюще внутренняго человѣка,[3] наипаче же в землях твоих супостатов, идѣже мужие многие обретаются не токмо внѣшной философие искусны, но и во Священных Писаниях силны: ово преизлишне уничижаешися, ово преизобильне и паче мѣры возносишися! Господь глаголетъ ко своимъ апостоломъ: «Аще и вся заповеди исполните, глаголите: раби непотребны есмы»,[4] а диявол подущаетъ нас, грѣшных, усты точию каятися, а в сердцу превысоце о собѣ держати и святымъ преславнымъ мужем ровнятися. Господь повелѣваетъ никогоже прежде суда осуждати и берно из своего ока первие отимати, и потом сучецъ из братня ока изимати,[5] а диявол подущает точию словомъ проблекотати, аки бы то покаяние, дѣломъ же не токмо возноситися и гордитися по безчисленныхъ беззакониях и кровопролитиях, но и нарочитых святых мужей не токмо проклинати учитъ, но и дияволомъ нарицати, яко и Христа древле жидове ово лстецомъ и беснующимся, ово о Велзауле, князе бесовстемъ, изгоняща бѣсы,[6] яко во епистолии твоего величества зрится, иже правовѣрных и святых мужей дияволомъ нарицаешь и духом Божиим водимых духомъ бесовскимъ не срамляешся потворяти,[7] аки отступивши великаго апостола: «Никтоже бо, — рече, — нарицает Исуса Господомъ, токмо Духом Святымъ».[8] А кто християнина правовѣрнаго оклеветует, не того оклеветует, но самого Духа Святаго, пребывающаго в немъ, и грѣх неисцѣлимый на главу свою самъ привлачитъ, яко Господь рече: «Аще кто хулитъ на Духа Святаго, не оставится ему ни в сей вѣкъ, ни в будущей».[9]

И если бы последовал ты в своем покаянии тем священным примерам, которые ты приводишь из Священного Писания, из Ветхого завета и из Нового! А что далее следует в послании твоем, не только с этим не согласно, но изумления и удивления достойно, ибо представляет тебя изнутри как человека, на обе ноги хромающего и ходящего неблагочинно, особенно же в землях твоих противников, где немало мужей найдется, которые не только в мирской философии искусны, но и в Священном Писании сильны: то ты чрезмерно унижаешься, то беспредельно и сверх меры превозносишься! Господь вещает к своим апостолам: «Если и все заповеди исполните, все равно говорите: мы рабы недостойные», а дьявол подстрекает нас, грешных, на словах только каяться, а в сердце себя превозносить и равнять со святыми преславными мужами. Господь повелевает никого не осуждать до Страшного суда и сначала вынуть бревно из своего ока, а потом уже вытаскивать сучок из ока брата своего, а дьявол подстрекает только какие-то слова произнести, будто бы каешься, а на деле же не только возноситься и гордиться бесчисленными беззакониями и кровопролитиями, но и почитаемых святых мужей учит не только проклинать, но даже дьяволами называть, как и Христа в древности евреи называли обманщиком и бесноватым, который с помощью Вельзевула, князя бесовского, изгоняет бесов, а все это видно из послания твоего величества, где ты правоверных и святых мужей дьяволами называешь и тех, кого дух Божий наставляет, не стыдишься порицать за дух бесовский, словно отступился ты от великого апостола: «Никто же, — говорит он, — не называет Иисуса Господом, «только Духом Святым»«. А кто на христианина правоверного клевещет, не на него клевещет, а на самого Духа Святого, в нем пребывающего, и неотмолимый грех сам на свою голову навлечет; ибо говорит Господь: «Если кто поносит Духа Святого, то не простится ему ни на этом свете, ни на том».

 

А к тому еще что нагнушательнѣйшаго и пресквернѣйшаго, еже исповѣдника твоего потворяти и сикованции[10] на него умышляти, который душу твою царьскую к покоянию привел, грѣхи твои на своей вые носилъ, и, взявши тя от преявственнѣйшихъ сквернъ, яко чиста, пред начистѣйшимъ царемъ Христомъ, Богомъ нашимъ, исчистя покоянием, поставил![11] Се тако ли воздаешъ ему и по смерти? О чюдо! Яко зависть, от презлых и прелукавых маньяков твоих сшитая, и по смерти на святых и предобрых мужей не угаснетъ! He ужесаеши ли ся, о царю, притчи Хамовы, яже насмѣвался наготѣ отчей? Како снесенно бысть о томъ на исчадия его проклятие![12] И аще таковая притча о телесных отцѣх случилася, кольми паче о духовных должны есмя покрывати, аще бы нѣчто и случилося человѣческия ради немощи, яко то и ласкатели твои клеветали на онаго презвитера, иже бы тя устращал не истинными, но лстивыми видѣнии. О воистинну и аз глаголю: лстецъ он былъ, коварен и благокознен, понеже лестию ял тя, исторгнувши от сѣтей диявольских и от челюстей мысленнаго лва, и привел был тя ко Христу, Богу нашему.[13] To же воистинну и врачеве премудрые творят: дикие мяса и неудобь цѣлимые гагрины бритвами рѣжутъ аж до живаго тѣла и потомъ наводятъ помалу и исцѣляютъ недужных. Тако же и он творилъ, презвитер блаженный Селивестръ, видяще недуги твои душевные, многими лѣты застарѣвшияся и неудобны ко исцѣлению. Яко нѣцые премудрые глаголют: «Застарѣвшиеся, — рече, — злые обычаи в душах человѣческих многими лѣты во естество прелагаются и неудобь исцѣлны бываютъ», — тако же и он, преподобный, неудобь исцѣлнаго ради твоего недуга прилагал пластыри, ово кусательными словесы нападающе на тя и порицающе, яко бритвою непреподобные твои нравы наказаниемъ жестокимъ рѣжуще, негли он памятал пророческое слово: «Да претерпишъ лучше, — рече, — раны приятеля, неже ласкателные целования вражии».[14] Ты же не воспомянул того или забыл, прелщенъ будучи от презлыхъ и прелукавыхъ, отогнал еси его от собя и Христа нашего с нимъ. Ово, яко уздою крѣпкою со браздами, невоздержание, и преизлишную похотъ, и ярость твою востязающе. Но збысться на немъ Соломоново слово: «Накажи, — рече, — праведника и преложитъ со благодарениемъ приимати», и паки: «Обличай праведнаго, и возлюбитъ тя».[15] Прочие же, послѣдующие стихи умолчю: возлагающе ихъ царьской совести твоей, вѣдуще тя священнаго Писания искуснаго. А к тому да не зѣло приражуся кусательными словесы ко твоей царьской высотѣ азъ, убоги, яко могучи, вмѣщая, да укроюся от свару, понеже зѣло не достоитъ намъ, воиномъ, яко рабамъ, сваритися.[16]

А к тому же, что может быть гнуснее и что пресквернее, чем исповедника своего поправлять и мукам его подвергать, того, кто душу твою царскую к покаянию привел, грехи твои на своей вые носил и, подняв тебя из явной скверны, чистым поставил перед наичистейшим царем Христом, Богом нашим, омыв покаянием! Так ли ты воздаешь ему после смерти его? О чудо! Как клевета, презлыми и коварнейшими маньяками твоими измышленная на святых и преславных мужей, и после смерти их еще жива! Не ужасаешься ли, царь, вспоминая притчу о Хаме, посмеявшемся над наготой отцовской? Какова была кара за это потомству его! А если таковое свершилось из-за отца по плоти, то насколько заботливей следует снисходить к проступку духовного отца, если даже что и случилось с ним по человеческой его природе, как об этом и нашептывали тебе льстецы твои про того священника, если даже он тебя и устрашал не истинными, но придуманными знамениями. О, по правде и я скажу: хитрец он был, коварен и хитроумен, ибо обманом овладел тобой, извлек из сетей дьявольских и словно бы из пасти льва привел тебя к Христу, Богу нашему. Так же действительно и врачи мудрые поступают: дикое мясо и неизлечимую гангрену бритвой вырезают, пока не достигнут здорового тела, и потом излечивают мало-помалу и исцеляют больных. Так же и он поступал, священник блаженный Сильвестр, видя недуги твои душевные, за многие годы застаревшие и трудноизлечимые. Как некие мудрецы говорят: «Застаревшие, — сказано, — дурные привычки в душах человеческих через многие годы становятся самим естеством людей, и трудно от них избавиться», — вот так же и тот, преподобный, ради трудноизлечимого недуга твоего прибегал к пластырям: язвительными словами осыпал тебя и порицал и суровыми наставлениями, словно бритвой, вырезал твои дурные обычаи, ибо помнил он пророческое слово: «Да лучше перетерпишь, — сказано, — раны от друга, чем ласковый поцелуй врага». Ты же не вспомнил о том или забыл, будучи совращен злыми и лукавыми, отогнал и его от себя, и Христа нашего вместе с ним. А порой он, словно уздой крепкой и поводьями, удерживал невоздержанность твою и непомерную похоть и ярость. Но на его примере сбылись слова Соломоновы: «Укори праведного, и с благодарностью примет» и еще: «Обличай праведного, и полюбит тебя». Другие же, следующие далее стихи не привожу: надеюсь на царскую совесть твою, зная, что искусен ты в Священном Писании. А потому и не слишком бичую своими резкими словами твое царское величие я, ничтожный, а делаю что могу и воздержусь от брани, ибо совсем не подобает нам, воинам, словно слугам, браниться.

 

А мог бы еси и воспомянути на то, яко во время благочестивых твоих дней вещи тобѣ по воле благодати ради Божии обращалися за молитвами святыхъ и за избраннымъ совѣтомъ нарочитых синглитов[17] твоих,[18] и яко потомъ, егда прелстили тя презлые и прелукавые ласкатели,[19] погубники твои и отечества своего, яко и что приключилося: и яковые язвы, от Бога пущенные, глады, глаголю, и стрѣлы повѣтренные,[20] и последи мечь варварский, мститель закона Божия, и преславутаго града Москвы внезапное сожжение, и всея Руские земли спустошение,[21] и что наигоршаго и срамотънѣйшаго — царьские души опровержение и в бѣгство плечь царьских, прежде храбрых бывших, обращение; яко нѣцыи здѣ намъ повѣдают, аки бы, хороняся тогда от татар по лѣсомъ,[22] со кромѣшники твоими,[23] вмале гладом не погиб еси! А той же измаильтески пес[24] прежде, когда богоугодно пребывал еси пред нами, намнѣйшими слугами твоими, и на поле диком бѣгая, мѣста не нашол и вмѣсто нынѣшных превеликих и тяжкихъ даней твоих, имиже накупуешъ его на християнскую кровь, нашими саблями, воинов твоих, в бусурманские головы было плачено, или дань давана ему.

А мог бы ты и о том вспомнить, как во времена благочестивой жизни твоей все дела у тебя шли хорошо по молитвам святых и по наставлениям избранной рады, достойнейших советников твоих, и как потом, когда прельстили тебя жестокие и лукавые льстецы, губители и твои, и отечества своего, как и что случилось: и какие язвы были Богом посланы — говорю я о голоде и стрелах поветрия <мора>, а напоследок и о мече варварском, отомстителе за поругание закона Божьего, и внезапное сожжение главного града Москвы, и опустошение всей земли Русской, и, что всего горше и позорнее, — царской души падение, и позорное бегство войск царских, прежде бывших храбрыми; как некие здесь нам говорят — будто бы тогда, хоронясь от татар по лесам, с кромешниками своими, едва и ты от голода не погиб! А прежде тот измаильский пес, когда ты богоугодно царствовал, от нас, ничтожнейших слуг твоих, в поле диком бегая, места не находил и вместо нынешних великих и тяжелых даней твоих, которыми ты наводишь его на христианскую кровь, выплачивая дань ему, саблями нашими, — воинов твоих, — была дань басурманским головам заплачена.

 

А еже пишеши, имянующе нас измѣнники, для того, иже есмя принужденны были от тебя по неволе крестъ целовати, яко тамо есть у вас обычай, аще бы кто не присягнул, горчайшею смертию да умретъ, на сие тобѣ отвѣтъ мой: всѣ мудрые о семъ згажаются,[25] аще кто по неволе присягаетъ или кленется, не тому бывает грѣх, кто крестъ целуетъ, но паче тому, кто принуждаетъ, аще бы и гонения не было. Аще ли же кто прелютаго ради гонения не бѣгаетъ, аки бы самъ собѣ убийца, противящеся Господню словеси: «Аще, — рече, — гонят васъ во граде, бѣгайте во другий».[26] А к тому и образ Господь Христос, Бог нашъ, показал вѣрным своимъ, бѣгающе не токмо от смерти, но и от зависти богоборных жидов.

А то, что ты пишешь, именуя нас изменниками, так мы были принуждены против воли крест целовать, ибо есть у вас обычай, если кто не присягнет — то умрет страшной смертью, на это все тебе ответ мой: все мудрые с тем согласны, что если кто-либо по принуждению присягает или клянется, то не на того падет грех, кто крест целует, но всего более на того, кто принуждает, хотя бы и гонений не было. Если же кто не спасается от жестокого преследования, тот сам себе убийца, идущий против слова Господня: «Если, — говорит, — преследуют вас в городе, идите в другой». А пример этому показал Господь Христос, Бог наш, нам, верным своим, ибо спасался не только от смерти, но и от преследования богоборцев евреев.

 

А еже реклъ еси, иже аки бы аз разгнѣвався на человѣка, а приразився Богу, сиречь церкви Божии разорилъ и попалил, на сие отвѣтъ: или нас туне не оклеветуй, или выглади, царю, письмо, иже и Давидъ принужден был гонения ради Саулова со поганскимъ царемъ на землю Израилеву воевати.[27] Азъ же не от поганских, но от християнских царей заповѣдание исполнях, заповѣданиемъ ихъ хождах. Но исповѣдую грѣх мой, иже принужден бых за твоимъ повелѣниемъ Витепское великое мѣсто и в немъ двадесять четыре церкви християнскихъ сожещи.[28] Тако же и от короля Сигисмунда Августа принужденъ бых Луцкие влости воевати. И тамо зѣло стрегли есмы вкупе со Корецким княземъ, иже бы невѣрные церквей Божиихъ не жгли и не разоряли. И воистинну не возмогохомъ множества ради воинъства устрещи, понеже пятьнадесять тысящей тогда с нами было войска, между которыми немало было ово варваров измаильтеских, ово других еретиков, обновителей древних ересей, врагов креста Христова; и без нашего вѣдома, по исхождению нашемъ закрадшеся, нечестивые сожгли едину церковь и с монастырем. Да свидѣтельствуют о сем мнихи, яже пущени были от нас ис пленения![29] А потом, аки по лѣте едином, неприятель твой главный, царь перекопский, присылал, яко кролеви моляся, так и нас просячи, иже бы пошел есми с ним на тую часть Руские земли, яже под державою твоею.[30] Азъ же, повелѣвающу ми и кролеви, отрекохся: не восхотѣх и помыслити сего безумия, же бы шел под бусорманскими хорунгами на землю християнскую с чюждим царем, безвѣрником. Потом и сам кроль тому удивился и похвалил мя, иже самъ не уподобился безумным, прежде мене на сие дерзнувшим.

А то, что ты сказал, будто бы я, разгневавшись на человека, поднял руку на Бога, а именно церкви Божьи разорил и пожег, на это отвечаю: или на нас понапрасну не клевещи, или выскобли, царь, эти слова, ибо и Давид принужден был из-за преследований Саула идти войной на землю Израилеву вместе с царем язычников. Я же исполнял волю не языческих, а христианских царей, по их воле и ходил. Но каюсь в грехе своем, что принужден был по твоему повелению сжечь большой город Витебск и в нем двадцать четыре церкви христианские. Так же и по воле короля Сигизмунда-Августа должен был разорить Луцкую волость. И там мы строго следили вместе с Корецким князем, чтобы неверные церквей Божьих не жгли и не разоряли. И воистину не смог из-за множества воинов уследить, ибо пятнадцать тысяч было тогда с нами воинов, среди которых было немало и варваров: измаильтян и других еретиков, обновителей древних ересей, врагов креста Христова; и без нашего ведома и в наше отсутствие, затаившись, нечестивые сожгли одну церковь с монастырем. И подтверждают это монахи, которые вызволены были нами из плена! А потом, около года спустя, главный враг твой — царь перекопский, присылал к королю, упрашивая его, а также и меня, чтобы пошли с ним на ту часть земли Русской, что под властью твоей. Я же, несмотря на повеление королевское, отказался: не захотел и подумать о таком безумии, чтобы пойти под басурманскими знаменами на землю христианскую вместе с чужим царем безбожным. Потому и сам король тому удивился и похвалил меня, что я не уподобился безумным, до меня решавшимся на подобное.

 

А еже пишеши, аки бы царицу твою счаровано и тобя с нею разлученно от тѣх[31] предреченных мужей и от мене,[32] аз ти за оных святых не отвещаю, бо вещи вопиют, трубы явленнѣйше глас испущающе, о святыне их и добродѣтели. О мнѣ же вкратце отвещаю ти[33]: аще и зѣло многогрѣшен есми и недостоин, но обаче рожден бых от благородных родителей, от пленицы же великого князя смоленского Феодора Ростиславича, яко и твоя царская высота добре вѣси от лѣтописцов руских,[34] иже тое пленицы княжата не обыкли тѣла своего ясти и крове братии своей пити, яко есть нѣкоторым издавна обычай, яко первие дерзнул Юрей Московский в Ордѣ на святого великого князя Михаила Тверскаго,[35] а потом и протчие сущие во свѣжой еще памяти и предо очима. Что Углецким учинено, и Ерославичом,[36] и прочим единые крови? И како их всеродне заглаженно и потребленно? Еже ко слышанию тяжко, ужасно! От сесцов матерних оторвавши, во премрачных темницах затворенно и многими лѣты поморенно, и внуку оному, присно блаженному и боговенчанному!

А то, что ты пишешь, будто бы царицу твою околдовали и тебя с ней разлучили те прежденазванные мужи и я с ними, то я тебе вместо тех святых говорить не стану, ибо дела их вопиют, словно трубы, возглашая о святости их и о добродетели. О себе же вкратце отвечу тебе: хотя и весьма многогрешен и недостоин, но, однако, рожден от благородных родителей, из рода я великого князя смоленского Федора Ростиславича, как и ты, великий царь, прекрасно знаешь из летописей русских, что князья того рода не привыкли тело собственное терзать и кровь братии своей пить, как у некоторых издавна вошло в обычай: ибо первый дерзнул так сделать Юрий Московский, будучи в Орде, выступив против святого великого князя Михаила Тверского, а потом и прочие, чьи дела еще свежи в памяти и были на наших глазах. Что с Углицким сделано и что с Ярославичами и другими той же крови? И как весь их род уничтожен и истреблен? Это и слышать тяжело и ужасно! От сосцов материнских оторван, в мрачных темницах затворен и долгие годы находился в заточении и тот внук вечно блаженный и боговенчанный!

 

А тая твоя царица мнѣ, убогому, ближняя сродница, яко узришь сродство оно на странѣ того листа написано.[37]

А та твоя царица мне, несчастному, близкая родственница, и убедишься в родстве нашем из написанного на той же странице.

 

А о Володимере, брате своем, воспоминаешь, аки бы есмо его хотѣли на государство; воистинну, о сем не мыслих, понеже и не достоин был того.[38] А тогды же есмь угодал грядущеѣ мнѣние твое на мя, когда еще сестру мою насилием от мене взял еси за того то брата твоего,[39] наипаче же, могу поистиннѣ рещи со дерзновением, — в тот ваш издавна кровопивственный род.

А о Владимире, брате своем, вспоминаешь, как будто бы его хотели возвести на престол, воистину об этом и не думал, ибо и недостоин был этого. А тогда я предугадал, что подумаешь ты обо мне, еще когда сестру мою силою от меня взял и отдал за того брата своего или же, могу откровенно сказать со всей дерзостью, — в тот ваш издавна кровопийственный род.

 

А еже хвалишися и величаешися горе и долу, иже лифлянтов окаянных поработил еси, аки бы животворящаго креста силою, не вѣм и не разумѣю, аще бы то вѣре было подобно: подобнейше, с разбойнических крестов хоругвями![40] Иже еще кролеви нашему от маестата своего не двигшуся,[41] и вся шляхта в домѣх своих пребывающе, и все воинство королево при короле на мѣсте было, а уже кресты тые во многих градѣх поломалися от нѣякого Жабки,[42] а в Кеси, стольном граде, от латышей.[43] А сего ради поистинне не Христовы кресты, но погибшаго разбойника, яко пред разбойником ношено. Гетмани же лятцкие и литовские еще а ни начинали готоватися сопротив тебѣ, а твои окаянные воеводишка, а праведнѣйше рекше калики,[44] ис-под крестов твоих влачими в чимбурехъ,[45] здѣ, на великом сойме, идеже различные народы бывают,[46] ото всѣх подсмеваеми и наругаеми, окаянныи, на прескверное и вѣчное твое постыдѣние и всея Святорусския земли, и на посрамощение народов — сынов руских.

А еще хвалишься повсеместно и гордишься, что будто бы силою животворящего креста лифляндцев окаянных поработил, не знаю и не понимаю, как в это можно было поверить: скорее — под сенью разбойничьих крестов! Еще когда король наш с престола своего не двинулся, и вся шляхта еще в домах своих пребывала, и все воинство королевское находилось подле короля, а уже кресты те во многих городах были повергнуты неким Жабкой, а в Кеси — стольном городе — латышами. И поэтому ясно, что не Христовы это кресты, а крест распятого разбойника, который несли перед ним. Гетманы польские и литовские еще и не начинали готовиться к походу на тебя, а твои окаянные воеводишки, а правильнее сказать, калики, из-под сени этих крестов твоих выволакивались связанные, а здесь, на великом сейме, на котором бывает множество народа, подвергались всеобщим насмешкам и надругательствам, окаянные, к вечному и немалому позору твоему и всей святорусской земли, и на поношение народу — сынам русским.

 

А еже пишеши о Курлетеве, о Прозоровских и о Ситцких, и не вѣм о яких узорочьях и за упокой, припоминаючи и Кроновы, и Афродитовы дѣла,[47] и стрелѣцких жен, аки бы нѣчто смеху достойно и пияных баб басни, на сие отвѣту не потреба, no премудрому Соломону: «Глупающему, — рече, — отвѣщати не подобает»,[48] понеже уже всѣх тѣх предреченных, не токмо Прозоровских и Курлетевых, но и бесчисленных благородныхъ лютость мучительская пожерла, а в то мѣсто осталися калики, ихъже воеводами поставляти усильствуешь, или любопришься упряме сопротив разума и Бога, а того ради скоро и со грады ищезают, не токмо от единаго воина ужасающеся, но и от листу, вѣтром вѣющаго, пропадающе и з грады, яко во Девторономии[49] пишет святый пророк Моисѣй: «Един, — рече, — поженет за беззакония ваша тысящу, а два двигнут тмы».[50]

А то, что ты пишешь о Курлятеве, о Прозоровских и о Сицких, и не пойму, о каких узорочьях, о каком проклятии, и тут же припоминая деяния Крона и Афродиты и стрелецких жен, — то все это достойно осмеяния и подобно россказням пьяных баб, и на все это отвечать не требуется, как говорит премудрый Соломон: «Глупцу, — сказано, — отвечать не подобает», — поскольку уже всех тех вышеназванных, не только Прозоровских и Курлятевых, но и других многочисленных благородных мужей поглотила лютость мучителей их, а вместо них остались калики, которых силишься ставить воеводами, и упрямо выступаешь против разума и Бога, а поэтому они вскоре вместе с городами исчезают, не только трепеща при виде единственного воина, но и пугаясь листка, носимого ветром, пропадают вместе с городами, как во Второзаконии пишет святой пророк Моисей: «Один, — сказано, — из-за беззаконий ваших обратит в бегство тысячу, а два — десятки тысяч».

 

А в той же епистолии припамянено, иже на мой листъ уже отписано, но и аз давно уже на широковещательный листъ твой[51] отписах ти, да не возмогох послати[52] непохвальнаго ради обыкновения земель тѣх, иже затворил еси царство Руское, сиречь свободное естество человѣческое,[53] аки во аде твердыни, и кто бы из земли твоей поѣхал, по пророку, до чюжих земель, яко Исусъ Сирахов глаголет,[54] ты называешь того измѣнником, а естли изымают на предѣле, и ты казнишъ различными смертми. Такоже и здѣ, тобѣ уподобяся, жестоце творят. И того ради так долго не послах ти его. А ныне, яко сию отпись на нынешную епистолию твою, так и оную, на широковещательный листъ твой прежний, посылаю ко величеству высоты твоея. И аще будеши мудръ, в тишинѣ духа, без гнѣва, да прочтеши их! И к тому молю ти ся: не дерзай уже писати до чюжих слуг, паче же идѣже умѣют отписати, яко нѣкоторый мудрый рече: «Возглаголеши хотяще, да услышиши не хотяще», сиречь отвѣт на твое глаголание.

А в том же послании напоминаешь, что на мое письмо уже отвечено, но и я давно уже на широковещательный лист твой написал ответ, но не смог послать из-за постыдного обычая тех земель, ибо затворил ты царство Русское, свободное естество человеческое, словно в адовой твердыне, и если кто из твоей земли поехал, следуя пророку, в чужие земли, как говорит Иисус Сирахов, ты такого называешь изменником, а если схватят его на границе, то тем или иным способом предаешь его смерти. Так же и здесь, уподобившись тебе, жестоко поступают. И поэтому так долго не посылал тебе того письма. А теперь как этот ответ на теперешнее твое послание, как и тот — на широковещательное послание твое предыдущее посылаю к высокому твоему величеству. И если окажешься мудрым, да прочти их в тишине душевной и без гнева! И к тому же прошу тебя: не пытайся более писать чужим слугам, ибо и здесь умеют ответить, как сказал некий мудрец: «Захотел сказать, да не хочешь услышать», то есть ответ на твои слова.

 

А еже пишеши, аки бы тобѣ не покоряхся и землею твоею хотѣх владѣти, и изменником, и изгнанцом нарицающе мене, сие отвещание оставляю явственнаго ради от тебѣ навѣту, или потвору. Тако же и другии отвещевания оставляю того ради, иже достоило отвѣщати тобѣ и отписати на твою епистолию, ово сокращая епистолию мою, к тобѣ писаную, да не явитца варварско преизлишных ради глаголов, ово возлагающе на суд нелицемѣрнаго Судии Христа, Господа Бога нашего, яко и во первых моих епистолиях о сем многажды уже воспомянух, и к тому не хотячи с твоею царскою высотою аз, убогий, вящей сваритися.

А то, что пишешь ты, будто бы тебе не покорялся и хотел завладеть твоим государством, и называешь меня изменником и изгнанником, то на все это не отвечаю из-за явного на меня твоего наговора или клеветы. Также и от других ответов воздерживаюсь, потому что можно было писать в ответ на твое послание либо сократив то, что уже тебе написано, чтобы не явилось письмо мое варварским из-за многих лишних слов, либо отдавшись на суд неподкупного судьи Христа, Господа Бога нашего, о чем я уже не раз напоминал тебе в прежних моих посланиях; поэтому же не хочу я, несчастный, перебраниваться с твоим царским величеством.

 

А всяко посылаю ти двѣ главы, выписав от книги премудраго Цицерона, римскаго наилѣпшаго синглита,[55] яже еще тогда владѣли римляне всею вселенною. А писал той отвѣт к недругом своим, яже укаряше его изогнанцом и изменником, тому подобно, яко твое величество нас, убогихъ, не могуще воздержати лютости твоего гонения, стреляюще нас издалѣча стрелами огнеными сикованции[56] твоея туне и всуе.

А еще посылаю тебе две главы, выписанные из книги премудрого Цицерона, известнейшего римского советника, жившего еще в те времена, когда римляне владели всей вселенной. А писал он, отвечая недругам своим, которые укоряли его как изгнанника и изменника, подобно тому как твое величество не в силах сдержать ярости своего преследования, стреляет в нас, убогих, издалека огненными стрелами угроз своих и понапрасну, и попусту.

 

Андрей Курбский, княжа на Ковлю.[57]

Андрей Курбский, князь Ковельский.

 

(...)

<...>

 

Зри, о царю, со прилежаниемъ: аще поганские философи по естественному закону достигли таковую правду и разумность со дивною мудростию между собя, яко апостолъ рече: «Помыслом осуждающим или оставляющим»,[58] а того ради и всею вселенною попустил Богъ имъ владѣти, а мы християне нарицаемся, а не токмо достигаемъ книжников и фарисеов правды, но и человѣков, естественным законом живущих! О, горе нам! Что Христу нашему отвѣщаем на суде и чѣм оправдимся? Аки по лѣте едином или дву писания перваго моего к тобѣ,[59] видѣх збывшѣеся от Бога, по дѣлом твоим и по начинанию рук твоих, прескверную и зѣло паче мѣры срамотную побѣду над тобою и над воинством твоим,[60] яко погубил еси славу блаженные памяти великих княжат руских, прародителей твоих и наших, в Великой Руси царствующих блаженне и преславне. И мало того, яко не постыдился еси и не усрамился от Господа наказания и обличения, яко и во перших епистолиях воспомянухом ти, сиречь казней неправедных различных беззакония ради твоего,[61] еже в Руси никогдаже бывали и отечества твоего преславнаго града Москвы сожжения от безбожных измаильтян,[62] и взял еси на ся прескверным произволением фараоницкое непокорение и ожесточение сопротив Бога и совѣсти,[63] отнюдь поправши совѣсть чистую, во всякого человѣка от Бога вложенную и яко недреманное око и неусыпнаго стража всякому человѣку душѣ и уму безсмертному подану и поставлену стражи ради и хранения. И что еще безумнѣйшего творишь и дерзаешь? He срамляешися писати к нам, аки бы ти, воинствующу сопротив врагов своих, сила животворящаго креста помогала! И тако непшуеши или мниши? О безумие человѣческое, наипаче же развращенные души от похлѣбников, или от любимых маньяков твоих! Зѣло аз о семъ удивляюся и всѣ сущие, имущие разум, наипаче же тѣ, которые пред тѣм знали тя, когда в заповѣдех Господних пребывал еси, избранных мужей нарочитых окрестъ собе имѣл еси и не токмо был еси храбрый и мужественный подвижник и врагом твоим страшен, но и Священнаго Писания преполон и святынею и чистотою освящен. А нынѣ во якую бездну глупства и безумия развращения ради прискверных маньяков твоих совлечен еси и памяти здравы лишен!

Посмотри же, царь, со вниманием: если языческие философы по естественным законам дошли до таких истин и до такого разума и великой мудрости между собой, как говорил апостол: «Помыслам осуждающим и оправдывающим», и того ради допустил Бог, чтобы они владели всей вселенной, то почему же мы называемся христианами, а не можем уподобиться не только книжникам и фарисеям, но и людям, живущим по естественным законам! О, горе нам! Что ответим Христу нашему на суде и чем оправдаемся? Год спустя или два после первого послания моего к тебе увидел я, как воздал тебе Бог по делам твоим и по содеянному руками твоими, постыдное и сверх всякой меры позорное поражение твое и войска твоего, погубил ты славу блаженной памяти великих князей русских, предков твоих и наших, благочестиво и славно царствовавших в великой Руси. И мало того что не устыдили и не посрамили тебя Божественные кары и обличения, о которых я напомнил тебе в прежних письмах, казни различные за твое беззаконие, каких на Руси никогда не бывало, и сожжение безбожными измаильтянами преславной столицы отечества твоего Москвы, и остался ты по своему прескверному произволению в своей фараонской непокорности и в своем ожесточении против Бога и совести, всячески поправ чистую совесть, вложенную Богом во всякого человека, которая словно недреманное око и неусыпный страж бережет и хранит душу и ум бессмертный в каждом человеке. И что еще того безумнее творишь и на что дерзаешь? Не постыдился написать нам, будто бы тебе, воевавшему с врагами своими, помогала сила животворящего креста! Так ты полагаешь и думаешь? О безумие человеческое, а особо — души, развращенные нахлебниками твоими или любимцами-маньяками! Очень и я тому удивился и все прочие мудрые люди, особенно же те, которые прежде знали тебя, когда ты еще жил по заповедям Господним и был окружен избранными достойными мужами и не только был храбрым и мужественным подвижником, страшным врагам своим, но и наполнен был духом Священного Писания и осиян чистотою и святостью. А ныне, развращенный своими мерзкими маньяками, в какую бездну недомыслия и безумия низвергнут ты и даже памяти лишен!

 

Како не воспомянеши во священных книгах лежащих, к наказанию нашему писаных, иже прескверным и прелукавым Богъ всемогущий и святыня его не помогает? (...)

Как не вспомнишь ты, заглянув в священные книги, писанные для наставления нашего, что погрязшим в скверне и коварстве Бог всемогущий и святость его не помогают? <...>

 

А твоего величества лютость ни единаго Непотияна и прочих дву неповинных,[64] но бесчисленных воевод и стратилатовъ благородныхъ[65] и великихъ в роде, и пресвѣтлых в делесех и в разуме, и в военных вещах искусившихся от самые юности своея, и в полкоустроениях, и свидѣтельствованных сущих мужей, еже бываетъ наилѣпшее и наикрепчайшее в борениях ко преодолѣниям супостатов, различными смертми разтерзал еси и всеродне погубил без суда и без права,[66] приклонивши ухо единой странѣ, сиирѣчь презлым ласкателемъ, пагубником отечества. И бывша в таковых сквернах и кровопролитиях, посылаешь в чюждую землю армату великую християнскую под чюждыи грады без ыскусных и свидѣтельствованных стратилатов, и к тому отнюдъ не имущихъ мудраго и храбраго простатора, или гетмана великаго, что бывает в войске паче всего погибельнѣйшее и повѣтреннѣйшее, сиирѣчь вкратце рещи: без людей, с овцами или з зайцы, не имущими добраго пастыря, которые от вѣтру листу вѣющаго боятся, яко и во первой моей епистолии воспомянухом о каликах твоих,[67] ихже воеводишками усильствуешъ безстыдне творити вмѣсто оных предреченных храбрых и нарочитых мужей, избиеных и разогнаных от тобя.

А лютость твоей власти погубила не одного Непотиана и двух других невиновных, а и многих воевод и полководцев, благородных и знатных и прославленных делами и мудростью, с молодых ногтей искушенных в военном деле и в руководстве войсками, и всем ведомых мужей — все, что есть лучшее и надежнейшее в битвах для победы над врагами, — ты предал различным казням и целыми семьями погубил без суда и без повода, прислушиваясь лишь к одной стороне, а именно, внимая коварным своим льстецам, губителям отечества. И, погрязнув в подобных злодеяниях и кровопролитии, посылаешь на чужие земли под стены чужих крепостей великую армию христианскую без опытных и всем ведомых полководцев, не имеющую к тому же мудрого и храброго предводителя или гетмана великого, что бывает для войска особенно губительно и мору подобно, то есть, короче говоря, — без людей идешь, с овцами и с зайцами, не имеющими доброго пастыря и страшащимися даже гонимого ветром листика, как и в прежнем своем послании писал я тебе о каликах твоих, которых ты бесстыдно пытаешься превратить в воеводишек взамен тех храбрых и достойных мужей, которые истреблены или изгнаны тобою.

 

А ныне к тому приложил еси и другую срамоту прародителемъ своимъ, сромотнѣйшую и тысяща крат беднѣйшую: град великий Полоцк со всѣю цѣлою церковью, сиирѣчь со епископомъ и клирики, и воинством, и с народы предал еси, пред обличием твоим, егоже был достал еси персми своими, уже не глаголю, тешечи тебе, нашими вѣрными службами и многими труды, бо еще тогда не всѣхъ был еси до конца погубил и розогнал, егда Полоцка досталъ былъ еси.[68] Собравшися со всѣмъ твоим воинством, за лесы забившися, яко един хороняка и бегунъ, трепещешъ и исчезаешъ;[69] никому же гонящу тя, токмо совѣсть твоя внутрь вопиюще на тя, обличающе за прескверные твои дѣла и бесчисленные крове. Только ти негли остовает сваритися, яко рабе пьяной, a что воистинну сану царскому належит или достоит, сиирѣчь суд праведный и оборона, се уже подобно изчезла за молитвою и совѣтом прелукавые четы осифлянския Васьяна Топоркова, яже ти совѣтовал и шептал во ухо не держати мудрѣйшие рады при собѣ,[70] и других таковых совѣтников твоих вселукавых мнихов и мирских. Се славу таковую от них получил еси! И свѣтлую побѣду изообрѣли тобѣ, яко пророчествовал Костянтину Великому святый Николае за трех мужей[71] и тобѣ множество блаженный Селивестръ, исповѣдникъ твой, казняще тя и наказующе о непреподобных твоих дѣлех и прелукавых нравех, на нь же и по смерти непримирительне враждуешь! Або не читал еси во Исайе пророце лежащаго: «Лутчи, — рече, — лоза или жезлъ приятеля, нежели ласкательные целования вражии?».[72]

А недавно ко всему этому ты добавил еще один позор для предков твоих, пресрамный и в тысячу раз более горький: город великий Полоцк в своем же присутствии сдал ты со всею церковью — то есть с епископами и клириками, и с воинами, и со всем народом, а город тот ты прежде добыл своею грудью (чтобы потешить твое самолюбие, не скажу уже, что нашею верною службою и многими трудами!), ибо тогда ты еще не всех окончательно погубил и поразогнал, когда добыл себе Полоцк. Ныне же вместе со всем своим воинством ты в лесах прячешься, как хоронится одинокий беглец, трепещешь и скрываешься, хотя никто не преследует тебя, только совесть твоя в душе твоей вопиет, обличая прескверные дела твои и бесчисленные кровопролития. Тебе только и остается, что браниться, как пьяной рабыне, а то, что поистине тебе подобает и что достойно царского сана, а именно — справедливый суд и защита, то все уже давно утрачено по молитвам и советам Вассиана Топоркова, из среды лукавейших иосифлян, который тебе советовал и нашептывал, чтобы ты не держал при себе советников мудрых, и по наставлениям других, подобных ему советчиков, из среды монахов и мирян. Вот каковую славу от них приобрел! И разве даровали они тебе победу, как предрек Константину Великому святой Николай за трех мужей и тебе многократно сулил блаженный Сильвестр, исповедник твой, порицая тебя и осуждая за непотребные твои дела и коварный нрав, на него же ты и после смерти его продолжаешь негодовать! Или не читал ты написанного Исайей пророком: «Лучше розга или палка в руках друга, чем нежные поцелуи врага»?

 

Помяни первые дни и возвратися. Поки[73] нагою главою безстудствуешь сопротив Господа твоего? Або еще не час[74] образумитися, и покаятися, и возвратитися ко Христу? Поки еще есмя не распряглися от тѣла, понеже нѣсть во смерти поминания и во аде исповѣдания или покаяния всяко. Мудръ бывал еси, и, мню, вѣдаешь о тричасном души, како порабощаются смертные части безсмертной. Аще ли же не вѣдаешь, и ты научися у мудрѣйших, и покори, и поработи звѣрскую часть Божию образу и подобию: всѣ бо от вѣка такъ спасаютца, покаряюще хуждшее[75] лутчему.

Вспомни прошедшие дни и возвратись к ним. Зачем ты, безумный, все еще бесчинствуешь против Господа своего? Разве не настала пора образумиться и покаяться, и возвратиться к Христу? Пока еще не отторгнута душа от тела, ибо после смерти не опомнишься, а в аду не исповедуешься и не покаешься. Ты же был мудрым и, думаю, знаешь о трех частях души и о том, как подчиняются смертные части бессмертной. Если же ты не ведаешь, то поучись у мудрейших и покори и подчини в себе звериную часть Божественному образу и подобию: все ведь издавна тем и спасают душу, что худшее в себе подчиняют лучшему.

 

А еже от преизлишнаго надмения и гордости, мнящеся о собѣ мудръ и всея вселенныя учитель быти, пишеши до чюждие земли и до чюждых слуг, аки научающе ихъ и наказующе, яже паче здѣ смеюттися о семъ и наругаются. (...)

А если же в непомерной гордости и зазнайстве думаешь о себе, что мудр и что всю вселенную можешь поучать, пишешь в чужие земли чужим слугам, как бы воспитывая их и наставляя, то здесь над этим смеются и поносят тебя за это. <...>

 

Писано во преславном граде Полоцку государя нашего свѣтлого кроля Стефана, паче же преславна суща в богатырских вещах, во третий день по взятию града.[76]

Написано в преславном городе Полоцке, владении государя нашего пресветлого короля Стефана, особо прославленного богатырскими деяниями, на третий день после взятия города.

 

Андрѣй Курбский, княжа на Ковлю.

Андрей Курбский, князь Ковельский.

 

Аще пророцы плакали и рыдали о граде Ерусалиме и о церкве преукрашеной, от каменей прекраснѣйшей созданной, и о сущих, живущих в нем, погибающих,[77] како не достоит нам зѣло восплакати о разорению града Бога живаго, или церкви твоей телѣсной, юже создал Господь, а не человѣкъ. В нѣйже нѣкогда Духъ Святый пребывал,[78] яже по прехвальном покаянию была вычищена и чистыми слезами измыта, от неяже чистая молитва, яко благоуханное миро или фимияна, ко престолу Господню возходила;[79] в нейже, яко на твердом основанию правовѣрные вѣры, благочестивые дѣла созидашася, и царская душа в той церкви, яко голубица крылы посребренными, между же рамия ея блисталася, пречистѣйши и пресвѣтлѣйше злата,[80] благодатию Духа Святого преукрашенна дѣлами укрѣпления ради и освящения тѣла Христова и надражайшие его крови, еюже нас откупил от работы дияволи! Се такова твоя прежде бывала церковь телесная! А за тѣм того ради всѣ добрые послѣдовали хоругвям крестоносным християнским. Языцы различные варварские не токмо со грады, но и со цѣлыми царствы их покоряхуся тобѣ,[81] и пред полками християнскими архангел хранитель хождаше со ополчением его, «осеняюще и заступающе окрестъ боящихся Бога»,[82] по положению предѣлов языка нашего, яко реклъ святый пророк Моисѣй,[83] врагов же устрашающе и низлагающе супостатов. Тогда было, тогда глаголю, егда со избранными мужи избранен бывал еси, и со преподобными преподобен, и со неповинными неповинен, яко рече блаженный Давидъ,[84] и животворящаго креста сила помогаше ти и воинству твоему.

Если пророки плакали и рыдали о Иерусалиме и о церкви, возведенной из камня, разукрашенной и прекрасной, и о всех жителях, в нем погибающих, то как не возрыдать нам о разорении града живого Бога и о церкви телесной, которую создал Господь, а не человек. В ней некогда Святой Дух пребывал, она была похвальным покаянием очищена и чистыми слезами омыта, из нее чистая молитва, словно благоуханное миро или фимиам, восходила к престолу Господню, в ней же, как на твердом основании православной веры, созидались благочестивые дела, и царская душа в той церкви, словно голубка крыльями серебристыми, сверкала в груди чище и светлее самого золота, благодатью Духа Святого украшена и делами во имя крепости и святости тела Христова и драгоценнейшей его крови, которой он нас откупил от рабства у дьявола! Вот какова бывала прежде твоя церковь телесная! А за тобой и ради тебя все благочестивые следовали с хоругвями и крестами христианскими. Народы разные варварские не только с городами своими, но и целыми царствами покорялись тебе, и перед полками христианскими шел ангел-хранитель с воинством своим, «осеняя и защищая вокруг себя всех богобоязненных» «для установления пределов земли нашей», как сказал святой пророк Моисей, «врагов же устрашая и противников низлагая». Тогда это было, тогда, говорю тебе, когда «с избранными мужами и сам был избранным, с преподобными — преподобен, с неповинными — неповинен», как говорил блаженный Давид, и сила животворящего креста помогала тебе и воинству твоему.

 

Егда же развращенныи и прелукавыи развратиша тя, сопротив обрелся еси и по таковом покоянию возвратился еси на первую блевотину[85] за совѣтом и думою любимых твоих ласкателей, егда церковь твою телесную осквернили различными нечистотами, ноипаче же пятоградные гнусности пропастию[86] и иными бесчисленными и неизреченными злодѣйствы напроказили, имиже всегубитель нашъ, диявол, род человѣческий издавна гнусен творит и мерзок перед Богом и во послѣднюю погибель вревает, яко ныне и твоему величеству от него случилося: вмѣсто избранных и преподобных мужей, правду ти глаголющих, не стыдяся,[87] прескверных паразитовъ[88] и маньяков поднес тобѣ; вмѣсто крѣпких стратигов и стратилатов — прегнусодѣйных и богомерзких Бельских с товарыщи[89] и вмѣсто храбраго воинства — кромѣшников, или опришнинцов кровоядных,[90] тмы тмами горших, нежели палачей; вмѣсто богодухновенных книг и молитвъ священных, имиже душа твоя безсмертная наслаждалася и слухи твои царские освящалися, — скоморохов со различными дудами и богоненавистными бѣсовскими пѣснми,[91] ко осквернению и затворению слуха входу ко феологии;[92] вмѣсто блаженнаго оного презвитера, яже тя был примирил ко Богу покаянием чистым,[93] и других совѣтников, духовно часто бесѣдующих с тобою,[94] яко нам здѣ повѣдают, не вѣм, есть ли правда — чаровников и волхвов от далечайших стран собираешь, пытающе их о счастливых днях,[95] яко скверный и богомерский Саул творил, оставя пророков Божиих, ко матропе или ко фотунисе, женѣ чаровнице, притекалъ, пытающе ея о сражению настоящем, яже ему похотѣния его мечтанием бесовским Самуила пророка, аки воставшаго от мертвых, в мечте показала, яко о том толкует свѣтле святый Августын во своих книгах.[96] А што же тому за конец случился? Сие сам добре вешь. Погибель ему и дому его царскому, яко и блаженный Давидъ рече: «He пребудут долго пред Богом, которые созидают престолъ беззакония»,[97] сииречь трудные повелѣния, или декреты, неудобь терпимыи.

Когда же развращенные и коварные совратили тебя, и супротивником стал ты, и после некоего покаяния снова обратился к прежним грехам по советам и наставлениям любимых своих льстецов, которые церковь твою телесную осквернили различными нечистотами, а особенно бездной пятоградной гнусности и другими бесчисленными и невыразимыми злодействами отличились, которыми вечно губящий нас дьявол издавна совращает род человеческий, и делает его мерзким перед лицом Бога, и толкает на край гибели, как ныне и с твоим величеством по воле его случилось: вместо избранных и достойных мужей, которые не стыдясь говорили тебе всю правду, окружил ты себя сквернейшими прихлебателями и маньяками, вместо доблестных воевод и полководцев — гнуснейшими и Богу ненавистными Бельскими с товарищами их, и вместо храброго воинства — кромешниками, или опричниками кровожадными, которые несравнимо отвратительней палачей; вместо божественных книг и священных молитв, которыми наслаждалась твоя бессмертная душа и освящался твой царский слух, — скоморохами с различными дудами и с ненавистными Богу бесовскими песнями, для осквернения и отвращения твоего слуха от богословия; вместо того блаженного священника, который бы тебя примирил с Богом через чистое твое покаяние, и других советников духовных, часто с тобой беседовавших, ты, как здесь нам говорят, — не знаю, правда ли это, — собираешь чародеев и волхвов из дальних стран, вопрошаешь их о счастливых днях, поступая подобно скверному и богомерзкому Саулу, который приходил, презрев пророков Божьих, к матропе, или к фотунисе, женщине-чародейке, расспрашивая ее о предстоящем сражении, она же в ответ на его желание по дьявольскому наваждению показала Самуила-пророка, словно бы восставшего из мертвых, показала в видении, как разъясняет святой Августин в своих книгах. А что далее с ними случилось? Это сам хорошо знаешь. Гибель его и дома его царского, о чем и блаженный Давид говорил: «Не долго проживут перед Богом те, кто созидает престол беззакония», то есть жестокие повеления или суровые законы.

 

И аще погибают царие или властели, яже созидают трудные декреты и неудобь подъемлемые номоканоны, а кольми паче не токмо созидающе неудобь подъемлемые повелѣния или уставы з домы погибнути должны, но во яковых сии обрящутся, яже пустошат землю свою и губят подручных всеродне, ни сосущих младенцов не щадяще, за нихже должни суть властели, кождый за подручных своих, кровь свою против врагов изливати, и девиц, глаголют, чистых четы собирающе, за собою их подводами волочаще и нещадно чистоту их разтлевающе,[98] не удовлився уже своими пятма или шестма женами![99] Еще к тому на неисповедимое ко слышанию ужастное разтлѣние выдавающе их чистоту. О беда! О гope! В каковую пропасть глубочайшую диявол, супостат нашъ, самовластие и волю нашу низвлачит и вревает!

И если погибают цари и властелины, составляющие жестокие законы и неисполнимые предписания, то уж тем более должны погибнуть со всем домом своим те, которые не только составляют невыполнимые законы или уставы, но и опустошают свою землю и губят подданных целыми родами, не щадя и грудных младенцев, а должны были бы властелины каждый за подданных своих кровь свою проливать в борьбе с врагами, а они, говорят, девушек собрав невинных, за собою их поводами возят и безжалостно чистоту их растлевают, не удовольствуясь уже своими пятью или шестью женами! Еще же к тому — о чем невозможно и слышать — чистоту их отдавая на злое растление. О беда! О горе! В какую пропасть глубочайшую дьявол, супостат наш, самостоятельность и свободу нашу низвергает и толкает!

 

Еще другие и другие, яко нам здѣ от твоея земли приходящие повѣдают, тмы тмами крат гнуснѣйшие и богомерские, оставляю писати, ово сокращения ради писанейца сего, ово ждуще суда Христова, и, положа персты на уста, преудивляюся зѣло и плачю сего ради.

Еще и новые и новые злодеяния, как рассказывают нам здесь приходящие из твоей земли, в сотни раз более гнусные и богомерзкие, не стану описывать и ради сокращения писаньица моего и потому, что ожидаю суда Христова, и, закрыв рукой уста, дивлюсь я и оплакиваю все это.

 

Еще ли мниши таковых ради и ко слуху тяжких и нестерпимых, иже бы ти помогала и воинству твоему сила животворящаго креста? О сопоспѣшниче перваго звѣря и самого великого дракона, якоже искони сопротивляется Богу и ангелом его, погубити хотяще всю тварь Божию и все человѣческое естество! Поколь такъ долго не насытишися крови християнские, попирающе[100] совѣсть[101] свою? И прочто так долго от так тяжкого лежания или сна не воспрянешь и не приложишися[102] в часть ко Богу и ко человѣколюбивым ангелом его?

А ты еще думаешь, что после всего этого, о чем даже слышать тяжело и нестерпимо, тебе и воинству твоему будет помогать сила животворящего креста? О споспешник древнего зверя и самого великого дракона, который искони противится Богу и ангелам его, желая погубить все творение Божие и все человеческое естество! Что же так долго не можешь насытиться кровью христианской, попирая собственную совесть? И почему так долго лежишь в тяжелом сне и не воспрянешь и не обратишься к Богу и человеколюбивым ангелам его?

 

Воспомяни дни свои первые, в нихже блаженне царствовал еси!

Вспомни же дни своей молодости, когда блаженно царствовал!

 

He губи к тому собя и дому твоего!

Не губи себя и вместе с собой и дома своего!

 

Аще рече Давидъ: «Любяй неправду ненавидит свою душу»,[103] кольми паче кровьми християнскими оплывающии ищезнут воскоре со всѣмъ домом!

Как говорит Давид: «Любящий неправду ненавидит свою душу», и тем более обагренные кровью христианской исчезнут вскоре со всем своим домом!

 

Воскую так долго лежишь простертъ и храпиши на одрѣ, зѣло болѣзненом, объят будучи аки леторгитцким сном? Очютися и воспряни! Нѣкогда поздно, понеже самовластие наше и воля, аже до распряжения души от тѣла ко покаянию данная и вложенная в нас от Бога, не отъемлетца исправления ради нашего на лутчее.

Почему так долго лежишь распростерт и храпишь на одре болезни своей, словно объятый летаргическим сном? Очнись и встань! Никогда не поздно, ибо самовластие наше и воля, до той поры как расстанется с телом душа, данная нам Богом для покаяния, не отнимутся от нас ради перемены к лучшему.

 

Приими божественный антидот,[104] имъже, глаголют, целятся неисцѣльные яды смертоносныи, имиже от похлѣбников и от самого отца их, прелютаго дракона, давно уже напоен еси. Егда же кто того лекарства внутренным человѣком вкусит, яко рече Златоустый, пишучи во первом слове страстном о Петра апостола покаянию: по вкушению того посылаются молитвы ко Богу умиленные «чрез послы слезные». Мудрому довлѣет. Аминь.

Прими же божественное лекарство, которым, говорят, исцеляются и от самых смертоносных ядов, каковыми давно уже опоили тебя нахлебники твои и сам отец их — прелютый дракон. Когда же кто-либо этого лекарства для души человеческой вкусит, тогда, как говорит Златоуст в первом слове своем на Страстную неделю о покаянии Петра апостола: «После вкушения того воссылаются умиленные молитвы к Богу слезами-посланцами». Мудрому достаточно. Аминь.

 

Писано в Полоцку государя нашего короля Стефана по сущему преодолѣнию под Соколом во 4 день.[105]

Написано в городе государя нашего короля Стефана, в Полоцке, после победы, бывшей под Соколом, на четвертый день.

 

Андрей Курбский, княжа на Ковлю.

Андрей Курбский, князь Ковельский.

 



[1] ...яко Монасиино, покояние... и никогоже, а нимало к тому обидѣвша... — Манассия — царь Иудейский. В данном пассаже имеется в виду библейский рассказ об освобождении жестокого и нечестивого Манассии от Божьего гнева и наказания после искреннего покаяния и молитвы его к Богу, о возвращении его из ассирийского плена и о дальнейшей его благочестивой жизни в своей столице, сделавшего перед смертью много добрых дел для исправления былых своих беззаконий и идолопоклонства (см. 4 Цар. 20—21).

[2] ...яко Закхеино прехвальное покояние и возвращение четверосугубное изообиженнымъ от него. — По евангельскому рассказу, Закхей — мытарь (сборщик налогов), уверовавший в Иисуса Христа и вернувший вчетверо больше всем обиженным от него при несправедливом сборе налогов (см. Лк. 19, 2—8).

[3] ...являюще внутренняго человѣка... — Внутренний человек — духовная сущность человека, его душа, в отличие от его внешней материальной сущности, т. е. тела или плоти. Понятие о внутреннем и внешнем человеке было распространено в древнерусской письменности и имело своим первоисточником послания апостола Павла (см. Рим. 7, 22; Коринф. 4, 16; Ефес. 3, 16; ср. Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1975. Вып. 2. С. 239, 245).

[4] Господь глаголетъ ко своимъ апостоломъ: «Аще и вся заповеди исполните, глаголите: раби непотребны есмы»... — Ср. Лк. 17, 10.

[5] Господъ повелѣваетъ никогоже прежде суда осуждати... и потом сучецъ из братня ока изимати... — Курбский намекает в этом пассаже на широко известные верующим евангельские мысли (см. Мф. 7, 1—4; Лк. 6, 41—42).

[6] ...яко и Христа древле жидове... изгоняща бѣсы... — Здесь содержится реминисценция из евангельских рассказов. Евангелист Матфей сообщает, что фарисеи после распятия Иисуса Христа говорили римскому прокуратору Понтию Пилату, «яко лстец он» (Мф. 27, 63). По данным евангелиста Иоанна, часть слушателей говорила о Иисусе Христе: «Бѣса имать и неистов есть» (Ин. 10, 20). В евангельских рассказах содержались также данные об Иисусе Христе, что он «о Велзевуле, князе бѣсовстем, изгонит бѣсы» (Мф. 12, 24; Лк. 11, 15).

[7] На поле: ложно оклеветати.

[8][8] ...аки отступивши великаго апостола: «Никтоже бо, рече, нарицает Исуса Господомъ, токмо Духомъ Святымъ». — 1 Кор. 12, 3.

[9] ...яко Господь рече: «Аще кто хулитъ на Духа Святаго, не оставится ему ни в сей вѣкъ, ни в будущей». — Ср. Мр. 3, 29; Мф. 12, 32.

[10] На поле: лжесшивания.

[11] ...исповѣдника твоего потворяти и сикованции на него умышляти, который душу твою... поставил! — Речь идет о священнике московского кремлевского Благовещенского собора Сильвестре, который являлся духовником царя Ивана IV и одним из руководителей так называемой «Избранной рады». Подробный рассказ о Сильвестре Курбский дал в своей «Истории о великом князе Московском» (см. наст. изд.). Сикованции — это множественное число от слова «сикованция», которое означает «клевета», «навет», «наговор» (см. Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 2000. Вып. 24. С. 133).

[12] He ужесаеши ли ся, о царю, притчи Хамовы, яже насмѣвался наготѣ отчей? Како снесенно быстъ о томъ на исчадия его проклятие! — Речь идет о ветхозаветном библейском сюжете, по которому один из трех сыновей праведника Ноя Хам после спасения от всемирного потопа на построенном по велению Бога ковчеге оказался непочтительным по отношению к отцу, который заснул обнаженным; после насмешек сына над наготой отца Хам был проклят Ноем (см. Быт. 6, 10).

[13] ...ласкатели твои клеветали на онаго презвитера, иже бы тя устращал не истинными, но лстивыми видѣнии. О воистинну и аз глаголю: лстецъ он былъ, коварен и благокознен... и привел был тя ко Христу, Богу нашему. — В «Истории» Курбский не упоминает об этой клевете «ласкателей» на попа Сильвестра, а только подтверждает факт устрашения юного царя чудесами, идущими, как знамения, от Бога, специально оговаривая, что он не ведает, истинные ли то были чудеса или вымышленные. Возможность использования небольшого вымысла Сильвестром с целью исцеления царя от великого зла Курбский в принципе не исключает.

[14] ...негли он памятал пророческое слово: «Да претерпишь лучше, рече, раны приятеля, неже ласкателные целования вражии». — В пророческих книгахэтого изречения нет. Цитата восходит к Притчам царя Соломона. Ср. Притч. 27, 6.

[15] Но збысться на немъ Соломоново слово: «Накажи, рече, праведника и преложитъ со благодарениемъ приимати», и паки: «Обличай праведнаго, и возлюбитъ тя». — Притч. 9, 8—9.

[16] ...не достоитъ намъ, воиномъ, яко рабамъ, сваритися. — Этот пассаж с небольшим разночтением Курбский употребил и во Втором послании к царю.

[17] На поле: сенатов.

[18] ...нарочитых синглитов твоих... — В рукописи к слову «синглитов» на поле дана объяснительная глосса: «сенаторов». Термин «синглит» или «синклит» обозначал в Древней Руси Боярскую думу или ее членов. Термин «сенатор» (лат. senator) имелся в древнерусском и польском языках XVI в. и представлял собой слово, обозначающее члена сената, т. е. члена государственного совета, или государственного советника. Термины «синглит» («синклит») и «сенатор» употреблялись в сочинениях Курбского как синонимы древнерусским словам «советник» или «боярин».

[19] (На поле: человѣкоугодники, или по их маньяки, паче же всѣ мудрые согласуютъ, иже во царствѣ, гдѣ любят их, ничтоже может смертоноснѣйшаго прыща быть над них.) Человѣкоугодники, или no их манъяки... ничтоже может смертоноснѣйшаго прыща быть над них. — Данное примечание к словам Послания «презлые и прелукавые ласкатели» восходит, как установил В. В. Калугин, к поэтической эпиграмме Курбского «о плодех ласкателей», которая в самых различных вариантах сатирически употребляется князем Андреем в его сочинениях (см. об этом подробнее: Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 214—218). Упомянутый в тексте примечания «смертоноснѣйший прыщ» — это нарыв или язва на коже, образующиеся на теле человека в результате заболевания его чумой, эпидемической болезнью, опасной для жизни. Данным примечанием о «человекоугодниках» Курбский подчеркивает особую опасность для страны нового окружения царя Ивана.

[20] ...и яковые язвы, от Бога пущенные, глады, глаголю, и стрѣлы повѣтренные... — «Язвы», или эпидемии, в Русской земле начались во время Ливонской войны уже в 1563 г. (Полоцк), продолжались в 1566 г. (Озерище, Великие Луки, Смоленск, Великий Новгород, Псков) и в 1567/68 г. (снова Великий Новгород) и в 1567/68 г. начался голод, а в 1569—1571 гг. резко подорожали хлеб и другие продовольственные товары.

[21] ...мечь варварский, мститель закона Божия, и преславутаго града Москвы внезапное сожжение, и всея Руские земли спустошение... — Курбский имеет здесь в виду сокрушительное и опустошительное стремительное нашествие войск крымского хана Девлет-Гирея на Русское государство в мае 1571 г., когда в грандиозном пожаре 24 мая была сожжена Москва. Об этом сожжении Москвы Курбский в комментируемом послании пишет и ниже. Князь Андрей описывает грандиозный московский пожар и в других своих сочинениях. О набеге крымского хана Девлет-Гирея и о сожжении татарами Москвы 24 мая 1571 г. см.: Зимин A. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С. 453—459; Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 424—427.

[22] ...в бѣгство плечь царьских... хороняся тогда от татар no лѣсомъ... — Царь Иван IV не был в войсках и столице, когда хан Девлет-Гирей напал на Москву. По известиям разрядных книг, царь «с людми собратца не поспел»; к русским воеводам, бывшим с войсками на береговой службе, поступили ложные сведения о том, что крымский хан отложил свой набег на Русь, и Иван Грозный в этой связи отправился в северо-восточные уезды страны, чтобы, как полагает В. Б. Кобрин, наказать лиц, не явившихся на «государеву службу», а также для сбора войск.

[23][23] ...со кромѣшники твоими... — Кромѣшники — это опричники царя Ивана Грозного. Здесь игра слов: наречия «опричь» и «кромѣ» — синонимы, поэтому «опричников» (людей, принадлежавших к «особому», отдельному государеву уделу) можно было именовать и «кромѣшниками», т. е. людьми, принадлежавшими к «кромешной тьме» — аду.

[24] ...измаильтески пес... — Имеется в виду крымский хан Девлет-Гирей, которого Курбский и сторонники «Избранной рады» считали главным врагом Русского государства и всех православных христиан.

[25] На поле: согласуются.

[26] ...противящеся Господню словеси: «Аще, рече, гонят васъ во граде, бѣгайте во другий». — Мф. 10, 23.

[27] ...и Давидъ принужден был гонения ради Саулова со поганскимъ царемъ на землю Израилеву воевати. — По библейским преданиям, Давид, бежав из-за гонений в царствование первого израильского царя Саула из своей страны, готов был принять участие в войне против Израиля на стороне его врагов — филистимлян (см. 1 Цар. 27—29).

[28] ...исповѣдую грѣх мой, иже принужден бых... двадесять четыре церкви християнскихъ сожещи. — «Исповедь» Курбского (ответ на упрек царя) в данном случае имеет значение острого полемического приема: князь Андрей действительно сжег, по всей вероятности, православные церкви в Витебске, но это было в 1562 г., когда он с войском Ивана IV участвовал в Ливонской войне и завоевывал Витебск, находившийся на территории неприятеля. Официальный «Летописец начала царства» подтверждает участие князя Курбского «с товарыщи» в походе 1562 г. на Витебск, взятие витебского острога и поджога его, городского посада и окрестных сел и деревень, но не инкриминирует московским воеводам вины за сожжение церквей (см. ПСРЛ. Т. 29. М., 1965. С. 298—299).

[29] Тако же и от короля Сигисмунда Августа принужденъ бых Луцкие влости воевати. И тамо зѣло стрегли есмы вкупе со Корецким княземъ... яже пущени были от нас ис пленения! — Курбский говорит здесь уже о своем участии в походе польско-литовских войск на Великие Луки. Согласно «Летописцу начала царства», этот поход состоялся в сентябре—октябре 1564 г.; походом руководил польско-литовский гетман Н. Ю. Радзивилл, в составе участников похода на Великие Луки действительно находились и князь Андрей Курбский, и князь Богуш (Бауш) Корецкий (см. ПСРЛ. Т. 29. С. 340), который упоминается в комментируемом пассаже Послания. Под «варварами измаильтескими» Курбский, несомненно, имел в виду крымских татар, а под «еретиками, обновителями древних ересей», он мог подразумевать кальвинистов, лютеран и других реформаторов и сектантов.

[30] ...царь перекопский... пошел есми с ним на тую часть Руские земли, яже под державою твоею. — Речь идет о присылке в Речь Посполитую послов крымского хана Девлет-Гирея с предложением о совместном нападении крымских татар и польско-литовских войск на земли Российского царства. После получения отказа ДевлетТирей осенью 1564 г. совершил безуспешное нападение на Рязань.

[31] На поле: от оныхъ.

[32] ...аки бы царицу твою счаровано и тобя с нею разлученно от тѣх предреченных мужей и от мене... — Эти слова Курбского восходят к тексту Второго послания Ивана Грозного Курбскому, в котором действительно упоминается о разлучении царя с женою, но ничего не говорится о ее устранении с помощью чародейства. Обвинение в «счаровании» Анастасии Романовны попом Сильвестром и окольничим А. Ф. Адашевым Курбский воспроизвел также и в «Истории о великом князе Московском», где он связывал это обвинение не с именем царя, а с клеветническими измышлениями «презлых ласкателей» — его «шурьев» и других «нечестивых губителей», которые стали распространять слух, что царица Анастасия умерла вследствие колдовской деятельности священника Благовещенского собора Сильвестра и окольничего А. Ф. Адашева, и убедили в этом царя. Обвинения опальных подданных в изменах и колдовстве действительно выдвигались царем еще до бегства Курбского за границу. Иван Грозный, отвечая в 1564 г. на Первое послание Курбского, писал: «а еже о измѣнахъ и чародѣйстве воспомянулъ еси, — ино такихъ собакъ вездѣ казнятъ» (см. наст. изд.). Царь Иван ничего не написал конкретного о чародействах, но он не опроверг в принципе утверждений Курбского о казнях православных подданных, обвиняемых в колдовстве. В отношении покойной царицы Анастасии он лишь подчеркнул, что злые советники своим «лукавымъ умышлениемъ» помешали оказать какую-либо врачебную помощь больной царице во время ее «немилостивного путного прехождения» из Можайска в Москву (см. наст. изд.). Позднее, во время опричного террора, Иван Грозный, отпуская своих послов для переговоров в Литву, предписывал им в своем наказе прямо заявлять там, будто старая измена Курбского состояла в том, что он «учинил» над царицей Анастасией «лихое дело» вместе «с своими советники» (Сборник РИО. СПб., 1892. Т. 71. С. 588).

[33] На поле: сиирѣчь по великой неволи принужден бо быхъ от тебя, аще же бы не отвѣщал тия правды, был бы яко безсловесен или повинен тому, чим мя напрасно оклеветуешь.

[34] ...рожден бых от благородных родителей... добре вѣси от лѣтописцов руских... — Отцом Курбского был боярин и воевода князь Михаил Михайлович Курбский, потомок смоленского князя Федора Ростиславича, получившего в результате брака в 1294 г. Ярославское княжество в качестве приданого и титул ярославского князя. Мать Курбского была дочерью Михаила Васильевича Тучкова, представителя знатного старомосковского боярского рода Морозовых.

[35] ...яко первие дерзнул Юрей Московский в Ордѣ на святого великого князя Михаила Тверскаго... — Московский князь Юрий Данилович (1303—1325), претендовавший на великокняжеский владимирский престол, который в начале XIV в. принадлежал тверскому князю Михаилу Ярославичу (1285—1318), привел в 1313—1314 гг. войска татарского военачальника Кавгадая на Тверь. Князь Михаил Ярославич разбил объединенные московско-татарские войска, но затем был вызван по требованию хана в Золотую Орду и казнен там в 1318 г. в присутствии своего соперника князя Юрия, который настаивал на этой казни. Впоследствии князь Михаил Ярославич Тверской был причислен к лику святых мучеников. Современное сказание о нем было внесено в русские летописи и бытовало в различных вариантах в русской рукописной традиции, подвергнувшись промосковской цензуре (см.: Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском. Историко-текстологическое исследование. М., 1974. С. 275—276. См. издание летописной редакции Жития Михаила Ярославича Тверского в 6 т. наст. изд.). Курбский, очевидно, знал тайную историю этих событий не из официальной литературы.

[36] ...и Ерославичом... — Речь идет о расправе великого князя Московского Василия Васильевича Темного, прадеда Ивана IV, над его бывшим верным союзником серпуховским удельным князем Василием Ярославичем, который в 1456 г. был заточен, а затем отправлен в ссылку. После ссылки князя Василия Ярославича его жена и сын бежали в Литву, сам же опальный князь скончался в «железах» на Вологде зимой 1482/83 г.

[37] (На поле: Род. Борис Ивановичь Морозов родил Тучковъ двух: Василия и Иоанна. Иоаннъ родилъ Ирину, матерь Романову. Василей родил Михаила, отца матери моей. Роман же сплодил Анастасѣю царицу.) А тая твоя царица мнѣ, убогому, ближняя сродница, яко... написано. — Курбский привел в Послании специальную генеалогическую справку, подтверждающую это близкое родство. В публикуемом списке, как и в ряде других, она дана в форме примечания, писанного на поле основного текста. Из содержания данного примечания непреложно вытекает, что князь Андрей Курбский и царица Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева действительно находились между собой в кровном родстве, доводясь друг другу четвероюродными братом и сестрой. О Морозовых и Тучковых, упомянутых в примечании на поле, см.: Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 200, 205—207; Шмидт С. О. Новое о Тучковых (Тучковы, Максим Грек, Курбский) // Исследования по социально-политической истории России: Сборник статей памяти Б. А. Романова. Л., 1971. С. 129—141; Зимин A. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV—первой трети XVI в. М., 1988. С. 234—243. В генеалогической справке Курбским или позднейшим переписчиком допущена лишь одна ошибка: Борис Морозов был сыном Михаила Ивановича Морозова и внуком родоначальника Морозовых Ивана Мороза. Очевидно, в данном случае генеалогическая ошибка объясняется либо забывчивостью Курбского, либо опиской позднейшего переписчика.

[38] ...А о Володимере, брате своем, воспоминаешь... не достоин был того. — О намерении бояр посадить на царский престол удельного князя Владимира Андреевича Старицкого — двоюродного брата Ивана Грозного — Иван IV писал и в Первом, и во Втором посланиях Курбскому, но против самого князя Андрея это обвинение Иваном IV в переписке никогда прямо не высказывалось: царь подчеркивал лишь идейную близость Курбского к боярам-заговорщикам, хотевшим якобы возвести «на царство» князя Владимира. Прямых сведений об участии Курбского в каком-либо «заговоре» бояр в пользу передачи царского престола Владимиру Старицкому нет ни в Царственной книге, ни в приписках к синодальному тому Лицевого летописного свода XVI в. Впрочем, позднее царские послы в Литве по указанию Ивана IV заявляли, что Курбский изменил царю еще тогда, когда он «подыскивал под государем нашим государства, а хотел видети на государстве князя Володимера Ондреевича» (см.: Скрынников Р. Г. Бегство Курбского // Прометей. М., 1977. № 11. С. 294).

[39] ...сестру мою насилием от мене взял ecu за того то брата твоего... — Речь идет о княжне Евдокии Романовне Одоевской, второй жене князя Владимира Андреевича Старицкого, которая доводилась князю А. М. Курбскому двоюродной сестрой (см.: Скрынников Р. Г. Бегство Курбского. С. 294). Однако из источников неясно, из какого все-таки рода происходила ее мать — из рода князей Курбских или из рода Тучковых. Княгиня Евдокия Старицкая в 1569 г. стала жертвой террора Ивана Грозного: она вслед за своим мужем, князем Владимиром, была отравлена вместе с девятилетней дочерью Евдокией (см.: 3имин А. А. Опричнина Ивана Грозного. С. 270, 272; Скрынников Р. Г. Царство террора. С. 256). Курбский знал о ее гибели — в своей «Истории» он привел версию о том, что жена князя Владимира вместе с двумя сыновьями была расстреляна из ружей по приказу Ивана Грозного. Эта версия, правда, не вполне точна; сыновья князя Владимира от второго брака убиты не были, что доказывается синодиком опальных Ивана Грозного, где из детей князя Владимира Старицкого казненной показана только дочь (см.: Скрынников Р. Г. Царство террора. С. 535). Курбский отметил также в «Истории», что княгиня Евдокия Старицкая была родной сестрой князя Н. Р. Одоевского, но никоим образом не обмолвился, что она доводилась самому автору двоюродной сестрой и что она была отдана замуж за князя Владимира «насилием» по настоянию Ивана IV. Курбский лишь охарактеризовал княгиню Евдокию как женщину «воистину святую и зело кроткую, и Священных Писаний искусную, и пѣния божественного всего навыкшую».

[40] ...аки бы животворящаго креста силою... разбойнических крестов хоругвями! — Животворящий крест — крест, на котором был распят на Голгофе Иисус Христос. Для верующих этот крест Христа был животворящим и являлся символом спасения. Отвечая на утверждение Ивана IV, что двинские крепости были завоеваны в 1577 г. силою «животворящего креста», Курбский вспоминает кресты двух разбойников, вместе с которыми, по евангельским сказаниям, был распят Христос, заявляя с насмешкой, что войска царя были осенены не «животворящим», a «разбойническими крестами».

[41] Иже еще кролеви нашему от маестата своего не двигшуся... — Речь идет о польском короле Стефане Батории, который был избран на престол Речи Посполитой элекционным сеймом в 1575 г. и официально коронован 1 мая 1576 г. Был королем вплоть до своей смерти в 1586 г. С именем Стефана Батория связано возрождение военного могущества Польско-Литовского государства.

[42] ...кресты тыя во многих градѣх поломалися от нѣякого Жабки... — Жабка — это, как убедительно предположил В. Б. Кобрин, вероятно, казак Борис Заба, или Жаба, который был предводителем польских войск, захвативших Двинск (Динабург) в 1578 г. (см.: Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. СПб., 1889. С. 7; Новодворский В. В. Борьба за Ливонию между Москвою и Речью Посполитою (1570—1582). СПб., 1904. С. 84; Сборник материалов по истории Прибалтийского края. Рига, 1880. Т. 3. С. 301). Поломавшиеся кресты — это те самые «разбойнические кресты», о которых Курбский полемически упоминал выше.

[43] ...в Кеси, столъном граде, от латышей. — Кесь (Венден, ныне — Цесис в Латвии), бывшая столица Ливонского ордена, была захвачена польскими войсками, согласно «Запискам» Р. Гейденштейна, с помощью местных жителей — латышей, находившихся в крепости (см.: Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. С. 7; Новодворский В. В. Борьба за Ливонию между Москвою и Речью Посполитою (1570—1582). С. 84).

[44] ...окаянные воеводишка, а праведнѣйше рекше калики... — Калики (калѣки) — это нищие и убогие люди; с ними Курбский насмешливо сравнивает русских воевод, захваченных в польско-литовский плен в ходе боевых действий 1578 г. на ливонском фронте.

[45] (На поле: во взенех.) ...в чимбурѣхъ... — В рукописи на поле к этому слову сделана синонимическая глосса: «во взенех». По данным «Словаря» В. И. Даля, чембур — это «третий, одинокий повод уздечки, за который водят верхового коня, привязывают или дают валяться» (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1956. Т. 4. С. 589). Слово «взень» в древнерусском языке означает «веревку» или «аркан» (см.: Срезневский И. И. Материалы для «Словаря древнерусского языка». СПб., 1893. Т. 1. Стб. 254; Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1975. Вып. 2. С. 151).

[46] ...здѣ, на великом сойме, идеже различные народы бывают... — Слово «сойм» — это диалектный вариант слова «сейм» (польск. sejm), которое означает сословно-представительное собрание господствующего класса в Польше и Литве, а после их объединения в 1569 г. — и в Речи Посполитой для рассмотрения и решения государственных вопросов. Как государственный институт сейм сложился на основе непериодических съездов шляхты и являлся двухпалатным представительным учреждением, состоящим из сената и палаты депутатов, избираемых на провинциальных сеймах, или сеймиках. В отличие от провинциальных сеймов, или сеймиков, сейм Речи Посполитой представлял собой съезд избранных феодалов всего государства: поляков, литовцев, русских и других жителей Речи Посполитой. В свете этих данных становится хорошо понятным, почему князь Андрей пишет о «великом сейме», на котором были «различные народы».

[47] ...Кроновы и Афродитовы дѣла... — Крон и Афродита — персонажи греческой мифологии. Афродита — богиня любви. Крон — кровожадный титан, пожиравший своих детей. В Первом послании Грозному Курбский вспоминал Кроновых жрецов, с которыми он сравнивал новое окружение царя. В комментируемом тексте упоминания Кроновых и Афродитских дел связаны с текстом Второго послания Ивана IV Курбскому, в котором «Кроновы жертвы» ставятся в прямую связь со смертью царицы Анастасии, «отнятой» у царя боярами, а грешная жизнь царя после смерти «юницы» связывается с естественными потребностями людей.

[48] ...no премудрому Соломону: «Глупающему, рече, отвѣщати не подобает»... — Ср. Притч. 26, 4.

[49] ...яко во Девторономии... — Слово «девторономия» — это заимствование из греческого языка, буквально означающее в русском переводе «Второзаконие». Девторономией, или Второзаконием, называется заключительная 5-я книга в библейском Пятикнижии пророка и боговидца Моисея. Эта книга содержит речи Моисея, которые повторяют основные законы пророка и боговидца, записанные в первых четырех книгах Пятикнижия (Бытие, Исход, Левит и Числа), и дополняют их.

[50] ...«Един, рече, поженет за беззакония ваша тысящу, а два двигнут тмы». — Вт. 32, 30.

[51] На поле: грамоту твою.

[52] ...аз давно уже... отписах ти, да не возмогох послати... — Курбский имеет здесь в виду свое Второе послание Ивану Грозному (см. его текст в наст. изд., а также коммент. к нему).

[53] ...свободное естество человѣческое... — Представление о существовании прирожденных человеческих прав, «свободного естества человѣческого», появляется в сочинениях Курбского сравнительно поздно — в 70-х гг. XVI в. — в Предисловии к «Новому Маргариту», «Истории о великом князе Московском» и в данном послании (где достижение «таковой правды» приписывается еще «поганским философам»). Идея эта органически не связана со всем мировоззрением Курбского и отражает, по-видимому, влияние западных гуманистических идей, с которыми он познакомился в процессе получения западноевропейского образования на чужбине.

[54] ...и кто бы из земли твоей поѣхал, no пророку, до чюжих земель, яко Исусъ Сирахов глаголет... — В книге Премудрости Иисуса Сирахова говорится, что праведный и мудрый «в земли чуждих язык проидет, добро бо и зло в человѣцех искуси» (см. Сирах. 39, 5). На совет Иисуса Сирахова ездить «до чужих стран» Курбский ссылался и ранее в Предисловии к «Богословию» Иоанна Дамаскина (см. наст. изд.).

[55] (На поле: сенатора.) А всяко посылаю ти двѣ главы, выписав от книги премудраго Цицерона, римскаго наилѣпшаго синглита... — Марк Туллий Цицерон (106—43 гг. до н. э.) — древнеримский политический деятель, философ, писатель и оратор. «Книга» Цицерона, на которую ссылается Курбский, — это сочинение Марка Туллия Цицерона «Paradoxa ad М. Brutum». Г. З. Кунцевич указывает на печатное издание этой «Книги» 1541 г. (см.: РИБ. Т. 31. Стб. 137—138, примеч. а). «Главы» — это отрывки текста из «Paradoxa ad М. Brutum», II. 16—19 и IV. 27. Данные переводы из «Парадоксов» Цицерона были использованы Курбским как приложения к первой части его составного «Отвещания» на Второе послание Ивана Грозного, писавшегося в несколько приемов в период времени между получением царского послания Курбским через возвратившегося из русского плена князя А. И. Полубенского осенью 1577 г. и 15 сентября 1579 г. (см. наст. изд. и коммент. к нему).

[56] На поле: потворцы.

[57] ...Андрей Курбский, княжа на Ковлю. — Город Ковель с крепостным замком расположен на территории Волыни. Был дан князю Курбскому польским королем Сигизмундом Августом на содержание в июле 1564 г. В феврале 1567 г. Ковель был пожалован Курбскому на ленном праве в награду за доблестную службу Курбского в рядах королевской армии (см.: Устрялов Н. Сказания князя Курбского. СПб., 1868. С. XVI—XVII). Данной подписью первоначально заканчивался текст «Отвѣщания» Курбского царю на его Второе послание. Этот текст князь Андрей в более поздних приписках к нему называл «первым писанием» или «первой епистолией». Составил он его вполне, очевидно, не ранее конца 1578 г., когда «окаянные воеводишки» были в качестве военнопленных доставлены в Речь Посполитую на «великий сейм» (см.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 298—299; Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 66—67). После данной подписи Курбского в рукописи помещены два отрывка из «Парадоксов» Цицерона, о которых говорилось в коммент. выше. Эти отрывки в настоящее издание не включены.

[58] ...апостолъ рече: «Помыслом осуждающим или оставляющим»... — Ср. Рим. 2, 14—15.

[59] Аки по лѣте едином или дву писания перваго моего к тобѣ... — Под «первым писанием» здесь несомненно имеется в виду не Первое послание Курбского Ивану Грозному 1564 г., а первоначальный текст Третьего послания Курбского царю, который писался в ответ на Второе послание Ивана IV к Курбскому, переправленное в Литву через отпущенного из русского плена гетмана князя А. И. Полубенского осенью 1577 г. Этот текст был составлен в своем окончательном виде никак не ранее конца 1578 г.

[60] ...видѣх... прескверную и зѣло паче мѣры срамотную побѣду над тобою и над воинством твоим... — Здесь имеется в виду захват Полоцка польско-литовскими войсками 31 августа 1579 г. Ниже Курбский вновь обращается к этой теме, где трактует сдачу царскими войсками Полоцка как «срамоту прародителемъ своимъ сромотнѣйшую и тысяща крат беднѣйшую». Курбский действительно видел это «срамотное» поражение царских войск, так как принимал личное участие в победоносном походе польского короля Стефана Батория на Полоцк.

[61] ...яко и во перших епистолиях воспомянухом ти... беззакония ради твоего... — Под «першими», т. е. первыми, «епистолиями» Курбский имеет здесь в виду свои Первое и Второе послания к царю.

[62] ...и отечества твоего преславнаго града Москвы сожжения от безбожных измаилътян... — Имеется в виду грандиозный пожар Москвы, который произошел 24 мая 1571 г.

[63] ...фараоницкое непокорение и ожесточение сопротив Бога и совѣсти... — Курбский имеет в виду эпизод библейской истории, связанный с исходом евреев из Египта, когда древнеегипетский фараон в своем ожесточении и непокорстве не желал выполнить волю Бога и отпустить богоизбранный народ из Египта, благодаря чему он заслужил страшную гибель со своим войском в волнах Чермного моря (см. Исх. 5—14; ср. Рим. 9, 17).

[64] ...ни единаго Непотияна и прочих дву неповинных... — Курбский в опущенном в наст. изд. тексте вспоминал эпизод из легендарного Жития Николая Чудотворца, спасшего трех оклеветанных воевод — Непотияна, Урса и Ерпилиона, которые были неправедно осуждены на казнь римским императором Константином I Флавием. Деятельность Николая Мирликийского относили к IV в. н. э., но сказания о нем стали складываться позже — в IX—X вв. На Руси был известен перевод Жития Николая Мирликийского, составленный Симеоном Метафрастом, византийским автором X в., который во времена митрополита Московского Макария был включен в состав Великих Миней Четьих. Однако текст рассказа Жития дается Курбским в Третьем послании к Ивану IV не в переводе Макарьевских Миней Четьих, о котором он, очевидно, не знал, а в переводе, осуществленном Курбским совместно с сотрудниками своего литературно-переводческого кружка в Миляновичах (см.: Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 51—52).

[65] На поле: ротмистров свѣтлых.

[66] ...бесчисленных воевод и стратилатовъ благородныхъ... различными смертми разтерзал ecu и всеродне погубил без суда и без права... — Курбский имеет в виду несчетное множество опал и казней русских воевод, начавшихся в России после падения правительства так называемой «Избранной рады» по наущению новых советников царя Ивана IV — «презлых ласкателей». Впечатляющую и красочную картину этих опал и казней Курбский нарисовал в своей «Истории».

[67] ...яко и во первой моей епистолии воспомянухом о каликах твоих... — Курбский здесь имеет в виду не свое Первое послание Ивану IV 1564 г., а первоначальный вариант Третьего послания царя с приложенными к нему двумя отрывками из «Парадоксов» М. Т. Цицерона.

[68] ...град великий Полоцк... досталъ былъ ecu. — Город Полоцк был взят польско-литовскими войсками под предводительством короля Стефана Батория 31 августа 1579 г. Захват Полоцка явился крупнейшим поражением армии Ивана Грозного в Ливонской войне, ибо он свел на нет победоносное завоевание Полоцка русскими войсками под командованием Ивана IV 15 февраля 1563 г., которое было важнейшим военным успехом России в этой войне.

[69] Собравшися со всѣмъ твоим воинством, за лесы забившися, яко един хороняка и бегунъ, трепещешъ и исчезаешъ... — Курбский имеет здесь в виду, очевидно, тот известный факт, что Иван Грозный, находясь с главными силами русской армии во Пскове, не пришел на помощь к Полоцку, когда его штурмовали польско-литовские войска (см.: Скрынников Р. Г. Россия после опричнины. Л., 1975. С. 47). Стояние царя с войсками во Пскове вряд ли объяснялось трусостью царя, как это трактует Курбский в данном пассаже. По мнению Р. Г. Скрынникова, пребывание царя с войсками во Пскове диктовалось начавшейся концентрацией шведской армии в районе Нарвы и Ивангорода и тем, что царь дорожил Нарвой как крепостью и портом больше, чем Полоцком.

[70] ...за молитвою и совѣтом прелукавые четы осифлянския Васьяна Топоркова... не держати мудрѣйшие рады при собѣ... — Вассиан Топорков — племянник основателя иосифлянства, игумена Волоцкого Успенского монастыря Иосифа (в миру — Ивана Санина), являвшегося воинствующим церковником, ярым сторонником самодержавия и противником нестяжателей. Вассиан был одним из первых постриженников Волоцкого Успенского монастыря, а затем игуменом Николаевского Песношского монастыря, расположенного в удельном Дмитровском княжестве. В 1525—1548 гг. был коломенским епископом. Вместе с митрополитом Московским Даниилом оказал большую поддержку Василию III в его бракоразводном деле в связи с бесплодием его первой жены Соломонии Сабуровой, активно участвовал в осуждении Максима Грека, Вассиана Патрикеева и других нестяжателей. С 1542 г. жил в Николаевском Песношском монастыре. Упомянутая в комментируемом пассаже «мудрѣйшая рада» — это так называемая «Избранная рада» Ивана IV, представлявшая собой круг особо приближенных к царю лиц — «государевых советников», проводивших от имени царя внутреннюю и внешнюю политику страны и крупномасштабные реформы в конце 1540—1550-х гг. Главными деятелями «Избранной рады» были окольничий А. Ф. Адашев и священник Благовещенского собора в Московском Кремле Сильвестр. Термин «Избранная рада» употреблен и истолкован Курбским в его «Истории о великом князе Московском». Слово «рада» является полонизмом (польск. «rada») и означает «совет». Рекомендацию царю Ивану о необходимости отстранения «мудрѣйшие рады» Вассиан Топорков дал царю в мае 1553 г., когда последний посетил Песношский монастырь. Подробно об этом Курбский рассказал на страницах своей «Истории».

[71] И свѣтлую побѣду изообрѣли тобѣ, яко пророчествовал Костянтину Великому святый Николае за трех мужей... — Курбский опять припоминает эпизод рассказа Жития Николая Чудотворца о трех оклеветанных и неправедно осужденных воеводах — Непотиане, Урсе и Ерпилионе, за которых ходатайствовал перед византийским императором Константином Николай Мирликийский, однако, согласно тексту Жития, святой Николай пророчествовал не победы императору над врагами, а различные беды ему в случае отказа помиловать оклеветанных воевод.

[72] (На поле: Виждь.) Або не читал ecu во Исайе пророце лежащаго: «Лутчи, рече, лоза или жезлъ приятеля, нежели ласкателъные целования вражии?» — В книге пророка Исайи такого или подобного ему текста нет. Вероятно, как заметил еще Г. 3. Кунцевич (см.: РИБ. Т. 31. Стб. 152. Примеч. в), Курбский в данном случае имел в виду текст из книги Притчи Соломона, который он процитировал выше в данном послании ошибочно как «пророческое слово». Оба изречения, которые процитировал Курбский в комментируемом послании, сходны по своему идейному смыслу, однако в то же время они имеют лексические различия. Ни одно из них не совпадает дословно и с соответствующим текстом славянского перевода, напечатанного в Острожской Библии, где читается: «Достовѣрнѣйши суть струпи друга, нежели волнаа любзания врага» (см.: Библия. Острог, 1581. Притчи Соломони. Л. 39). Нет совпадения и со славянским переводом Геннадиевской Библии, где содержится следующий текст: «Достойно вѣриѣйши струпи друга, нежели с лестию лобзаниа врага» (ГИМ, Синодальное собр., № 915. Л. 434. Сообщено Ю. А. Грибовым). Отмеченные несовпадения могут объясняться тем, что князь Андрей цитировал данные библейские тексты по памяти. В пользу этого свидетельствует тот факт, что изречения царя Соломона Курбский ошибочно называет в данном послании «пророческими словами» или словами пророка Исайи. По всей вероятности, по памяти князь Андрей цитировал тексты Священного Писания и в Первом послании царю Ивану, написанном вскоре после побега в Литву, когда все его книги были оставлены в спешке в Юрьеве (ср.: Рыков Ю. Д. К вопросу об источниках... С. 239, 244). He исключено и то, что источником для Курбского были в ряде случаев не сами библейские тексты, а творения отцов церкви. Так, созвучную вышеуказанным изречениям цитату можно прочитать в Первом страстном слове Иоанна Златоуста об Иуде-предателе и о Тайной вечере Господней, переведенном с латинского текста в литературном кружке Курбского в Миляновичах и включенном князем Андреем в составленный им в 70-е гг. XVI в. сборник под названием «Новый Маргарит»: «Лѣпше есть раны искреняго, нежели целования вражия». К слову «искреняго» в списке перевода на поле сделана глосса: «приятеля» (см.: Kurbskij A. М. Novyj Margarit. Historisch-kritische Ausgabe auf der Grundlage der Wolfenbütteler Handschrift / Hrsg. von I. Auerbach. Gissen, 1977. Bd 1. Lfg. 2. S. 29). Реминисценции из вышеуказанного Слова Иоанна Златоуста обнаруживаются во втором заключительном постскриптуме Третьего послания Курбского Ивану Грозному, написанном в Полоцке 15 сентября 1579 г.

[73] На поле: Поколь.

[74] На поле: Али еще не время.

[75] (На поле: Зри о семъ во книзѣ блаженнаго Исака Сирина и во книге премудраго Иванна Дамаскина. Мню, иже во твоей земли не преложенна сполна з гретцка языка, a у нас здѣ благодати ради Христовы вся есть цела преведенна и со великим прилежанием исправлена.) Зри о семъ во книзѣ блаженнаго Исака Сирина и во книге премудраго Иванна Дамаскина... вся есть цела преведенна и со великим прилежанием. исправлена. — Упомянутые Курбским в этой глоссе Исаак Сирин и Иоанн Дамаскин — видные церковные писатели-богословы VII—VIII вв. н. э., которые последующей христианской традицией были причислены к отцам церкви. В тексте глоссы речь несомненно идет о переводе на русский язык книги Иоанна Дамаскина, содержащей его «Богословие» и «Диалектику». Данный перевод книги Дамаскина был выполнен в литературно-переводческом кружке Курбского на Волыни, очевидно, в период времени, начиная с конца 1575 г. и кончая первой половиной 1579 г. (см. об этом: Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 36—37).

[76] Писано во преславном граде Полоцку...во третий день по взятию града. — Как уже отмечалось выше, Полоцк был взят королевской армией Стефана Батория 31 августа 1579 г. Следовательно, «третий день по взятию града» — это 3 сентября 1579 г. Таким образом, данная часть письма представляет собой текст, писанный в дополнение к первоначальному варианту Ответа Курбского на Второе послание Ивана Грозного.

[77] Аще пророцы плакали и рыдали о граде Ерусалиме... и о сущих, живущих в нем, погибающих... — Данный пассаж текста навеян Курбскому, очевидно, «Плачем пророка Иеремии», посвященным разорению некогда цветущего и славнейшего города Иерусалима и бедствиям населявшего его народа (см. Иерем. 1—5).

[78] ...о разорению града Бога живаго, или церкви твоей телѣсной... в нѣйже нѣкогда Духъ Святый пребывал... — Образ телесной церкви, или храма, созданного Богом, в котором пребывал Святой Дух, заимствован Курбским из 1-го Послания апостола Павла к Коринфянам (см. 1 Кор., 19).

[79] ...чистая молитва, яко благоуханное миро или фимияна, ко престолу Господню возходила... — Ср. Пс. 140, 2.

[80] ...яко голубица крылы посребренными, между же рамия ея блисталася, пречистѣйши и пресвѣтлѣйше злата... — Ср. Пс. 67, 14.

[81] Языцы различные варварские... покоряхуся тобѣ... — Курбский имеет здесь в виду военные успехи России в первый период правления Ивана IV — покорение народов Среднего Поволжья, завоевание Казанского и Астраханского ханств. Эту тему Курбский кратко ставил еще в своем Первом послании к царю. Останавливался на ней он и в «Истории о великом князе Московском», особенно подробно рассказав о победоносном Казанском походе и взятии Казани в 1552 г.

[82] ...архангел хранитель хождаше со ополчением его, осеняюще и заступающе окрестъ боящихся Бога... — Ср. Пс. 33, 8.

[83] ...no положению предѣлов языка нашего, яко реклъ святый пророк Моисѣй... — Ср. Исх. 23, 31.

[84] ...со избранными мужи избранен... яко рече блаженный Давидъ... — Ср. Пс. 18, 26.

[85] ...возвратился ecu на первую блевотину... — Ср. 2 Петр. 2, 22.

[86] ...пятоградные гнусности пропастию... — Здесь содержится намек на крайнее нечестие и разврат, которыми были известны в библейской истории пять городов Сиддимской долины: Содом, Гоморра, Адма, Севоим и Цоар. В наказание за эти великие грехи данные пять городов были подвергнуты разрушению небесным огнем, посланным от Бога. На месте разрушенных пяти городов в Сиддимской долине образовалось соленое Содомское, или Мертвое, море. См. об этом Быт. 14, 2—8; 19, 24—25, 28; Прем. 10, 64.

[87] ...вмѣсто... мужей, правду ти глаголющих, не стыдяся... — Курбский использует в данном пассаже библейское выражение «не стыдяся» (Пс. 118, 45—46), чтобы показать преемственную связь обличений данных «мужей» с деятельностью древних пророков, бесстрашно обличавших неправедных и беззаконных царей, говоря им правду в лицо (см. 1—4 Цар.).

[88] (На поле: подобѣдовъ или тунеядцовъ.)

[89] ...прегнусодѣйных и богомерзких Бельских с товарыщи... — Речь идет не о князьях Бельских — Гедеминовичах или их однофамильцах — ярославских князьях, a о служилых людях из опричнины Ивана Грозного — Малюте (Григории) Лукьяновиче Скуратове-Бельском, его племяннике Богдане (Андрее) Яковлевиче Бельском и, очевидно, о других представителях этой фамилии, также служивших опричниками. Об опричниках Бельских подробнее см.: Кобрин В. Б. Состав Опричного двора Ивана Грозного // Археографический ежегодник за 1959 год. М., 1960. С. 23—25.

[90] ...кромѣшников, или опришнинцов кровоядных... — Здесь, как и выше, Курбский употребляет игру слов.

[91] ...скоромохов со различными дудами и богоненавистными бѣсовскими пѣснми... — Скоморохи — средневековые русские бродячие музыканты, певцы, плясуны, актеры-комедианты, клоуны, дрессировщики, акробаты, которые нередко приглашались на пиры и свадьбы отдельными представителями господствующего класса. Русские церковные власти осуждали глумливые «действа» и «бесовские песни» скоморохов, которые порой носили грубый циничный характер, нарушая тем самым духовно-нравственные устои древнерусского общества. Церковные власти нередко подвергали скороморохов гонениям. Особо важную роль в борьбе со скоморошеством в XVI в. сыграл московский Стоглавый собор 1551 г., постановления которого запретили людям приглашать скоморохов и «глумов» на пиры и свадьбы.

[92] ...ко феологии... — Употребленное Курбским слово «феология» восходит к греческому, что означает «учение о Боге», «слово о Боге», «богословие». В словарях древнерусского и церковнославянского языков слово «феология» не отмечено: известна лишь лексема «Феолог» как прозвище апостола и евангелиста Иоанна, которая соответствует в этих языках слову «Богослов». Однако слово «феология» зарегистрировано картотекой древнерусского языка в Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН начиная с XVI в. Самое раннее употребление этого слова отмечено в сочинениях Максима Грека (см.: Сочинения Максима Грека. Казань, 1859. Ч. I. С. 297). Максим Грек был духовным учителем Курбского, и его сочинения Курбский читал еще до своего бегства из России, поэтому можно думать, что термин «феология», употребленный Курбским, восходит к сочинениям Максима Грека. В более раннее время в древнерусском языке употреблялись лишь такие кальки с греческого слова «феология», как «богословесние», «богословестие», «богословестьство», «богословие», «богословление» (см.: Срезневский И. И. Материалы для «Словаря древнерусского языка». Т. 1. Стб. 135). Известно, что отцы церкви в своих творениях под богословием первоначально понимали лишь Священное Писание, но позднее они стали включать в это понятие не только Священное Писание, но и всякое учение о Боге и о божественных истинах и ценностях вообще. Очевидно, Курбский в таком расширенном смысле и употребил слово «феология». Судя по контексту, Курбский в тексте данного послания Ивану Грозному подчеркивает, что кощунственное увлечение царя скоморохами и их «богоненавистными и бесовскими песнями» лишает его возможности постигать божественные истины. Следует отметить, что греческое слово было заимствовано латинским языком в форме Theologia, которая несомненно была знакома Курбскому, жившему в Литве и на Волыни, изучавшему латинский язык и переводившему с латыни творения отцов церкви. Однако Курбский предпочел употребить в послании к царю греческую форму вслед за своим духовным учителем. Настоящий комментарий составлен нами совместно с филологом-медиевистом Л. И. Щёголевой.

[93] ...вмѣсто блаженнаго оного презвитера... покаянием чистым... — Имеется в виду священник Благовещенского собора Сильвестр. О нем см. выше, а также ниже.

[94] ...и других совѣтников, духовно часто бесѣдующих с тобою... — Курбский имеет здесь в виду членов правительства «Избранной рады», которые были близки к царю Ивану IV и являлись разработчиками и проводниками внутриполитических и внешнеполитических реформ Ивана Грозного, направленных на укрепление Русского государства.

[95] ...чаровников и волхвов от далечайших стран собираешь, пытающе их о счастливых днях... — Репутацией колдуна при дворе царя Ивана IV прочно пользовался лейб-медик и астролог Елисей Бомелий, выехавший в Россию из Англии ок. 1570 г. Являлся выходцем из Вестфалии. Бомелий не только лечил царя, его семью и ближних царских бояр, но и занимался составлением специальных гороскопов для царя, суливших ему пути спасения в будущем. Русские современники считали Бомелия «лютым волхвом» (см.: Скрынников Р. Г. Царство террора. С. 484—485). По сведениям английского дворянина и дипломата Джерома Горсея, в последний год жизни Ивана Грозного при царском дворе жило 60 лапландских колдунов и колдуний, которые ему ворожили и предсказывали все, что он хотел знать (см.: Горсей Джером. Записки о Московии. XVI—начало XVII в. / Вступ. статья, пер. и коммент. А. А. Севастьяновой. М., 1990. С. 84—85). Подчеркивая особую тягу Ивана IV к «волхвам» и «чаровникам», Курбский, очевидно, имел в виду его отход от «пресветлого православия», ибо подобное устремление царя к этим лицам шло вразрез с официальными постановлениями Стоглавого собора, осудившими «волхвов», «чародеев» и «лживых пророков» (см. Стоглав. СПб., 1863. С. 137—140).

[96] ...яко скверный и богомерский Саул творил... яко о том толкует свѣтле святый Августын во своих книгах. — Саул — первый библейский царь Израиля, одержал целый ряд блестящих военных побед над врагами. За отказ выполнить повеление Бога наказать амаликитян за их прегрешения перед Израилем во время исхода евреев из Египта Саул был лишен расположения Бога. Незадолго до своей смерти царь Саул обратился в суеверие и отправился к волшебнице в Аэндоре, чтобы она вывела ему пророка Самуила, ибо тот уже умер. Волшебница с помощью колдовства увидела в своем видении пророка Самуила, восставшего как бы из мертвых, и сказала об этом Саулу. Израильский царь поклонился Самуилу и, отвечая на вопрос пророка, зачем он его потревожил, сказал, что филистимляне воюют против него, но Бог отступил от него, и поэтому он не знает, что ему делать накануне сражения. Самуил предсказал ему гибель в предстоящем сражении с филистимлянами, что и случилось (см. 1 Цар. 9.2). Толкователь данного библейского сказания святой Августин — это выдающийся церковный писатель IV—V вв. Августин Аврелий, епископ Гиппонский, один из виднейших теоретиков западного христианства. Упомянутые в комментируемом пассаже слова «матропа» и «фотуниса», связанные с последующим разъяснением у Курбского — «жена чаровница», по определению филолога-медиевиста Л. И. Щёголевой. являются искаженными вариантами чтений «мастропа» и «пютонисса». Слово «мастропа» употреблено, например, в древнерусском тексте Палеи исторической, причем в том же самом библейском сюжете о приходе израильского царя Саула к «мастропе-металке», о видении ею пророка Самуила, «яко в зеркале», и о словах Самуила, услышанных Саулом, о его Божьем отвержении от царства (см.: Попов А. Книга бытия небеси и земли (Палея историческая) с приложением сокращенной Палеи русской редакции. М., 1881. С. 154—155; Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1982. Вып. 9. С. 40; ср.: Срезневский И. И. Материалы для «Словаря древнерусского языка». СПб., 1895. Т. 2. Стб. 116; Дьяченко Г. Полный церковнославянский словарь. М., 1993. С. 299). Слово «пютонисса» в просмотренных словарях церковнославянского и древнерусского языков не отмечено, однако оно употреблено в оригинальном латинском чтении «pythonissa» в том самом толковании блаженного Аврелия Августина, на которое ссылается Курбский в комментируемом тексте (см.:  S. Aurelii Augustini, Hipponensis episcopi. De diversis quaestionibus ad Simplicianum Liber 1, quaest. 3 // PL 40. 142—144; Ejusdem De octo Dulciti quaestionibus quaest. 6 // Ibid. 162—165). Слово «pythonissa» c соответству-ющим объяснением имеется также и в уже упоминавшемся выше толковом словаре латинских терминов монаха-августинца Амвросия Калепино (см.: Ambrosii Calepini Dictionarium... Lutetiae, 1570. P. 903). B словаре указывается, что данное слово восходит к греч., которое в свою очередь, по мнению Л. И. Щёголевой, происходит от названия местности Пи Эсо в Древней Греции, где располагался г. Дельфы со знаменитым оракулом Аполлона. Следует также отметить, что слово «фотуниса», употребленное в изданном списке Третьего послания Курбского к Ивану IV, в других списках памятника из-за малопонятности древнерусским писцам подверглось дальнейшим искажениям: в издании вариантов этого чтения зарегистрированы, например, такие чтения: «фотуния», «вотуниса» и «вотуния» (см.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 376. Л. 158 об. Разночт. б).

[97] ...яко и блаженный Давидѣ рече: «He пребудут долго пред Богом, которые созидают престолъ беззакония»... —  Ср. Пс. 93, 20.

[98] ...и девиц, глаголют, чистых четы собирающе... чистоту их разтлевающе... — По словам англичанина Джерома Горсея, Иван IV «грешил беспрерывно в течение пятидесяти лет; он сам хвастал тем, что растлил тысячу дев, и тем, что тысячи его детей были лишены им жизни» (Горсей Джером. Записки о Московии. С. 85). О сексуальной распущенности царя Ивана по отношению к знатным женщинам, которых он нередко держал после оговоров у себя несколько недель для удовлетворения своей похоти, писал и такой современник Курбского, как итальянец Александр Гваньини, находившийся на польской королевской службе (см.: Гваньини Александр. Описание Московии / Пер. с лат., вводная статья и коммент. Г. Г. Козловой. М., 1997. С. 109).

[99] ...не удовлився уже своими пятма или шестма женами! — К 1579 г. Иван IV действительно был женат не менее пяти раз. Первые три жены царя — Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева, Мария (Кученей) Темрюковна Черкасская и Марфа Васильевна Собакина — скончались, а две другие — Анна Алексеевна Колтовская и Анна Григорьевна Васильчикова — были насильственно пострижены царем в монахини. Шестой невенчанной женой Ивана Грозного в 1579 г., по преданию, была дочь царского дьяка Мелентия Иванова Василиса Мелентьева. Судьба ее неизвестна.

[100] На поле: биюще.

[101] На поле: рекше чрез естество покаряющеся и послушающе сатаны.

[102] На поле: сииречь по естеству от Бога в тобя вложеннаго человѣколюбия, милосердия сотворя, купующе елей, поколь еще торжище не разыдется.

[103] Аще рече Давидъ: «Любяй неправду ненавидит свою душу»...— Ср. Пс. 10,5.

[104] Воскую так долго лежишь простертъ и храпиши на одрѣ, зѣло болѣзненном, объят будучи аки леторгитцким сном? ... Приими божественый антидот, имъже, глаголют, целятся неисцѣльные яды смертоносныи... no вкушению того посылаются молитвы ко Богу умиленные чрез послы слезные. — Комментируемый фрагмент является реминисценцией из уже упоминавшегося выше Первого страстного слова Иоанна Златоуста об Иуде-предателе и о Тайной вечере Господней. В Послании Курбского в данном месте сделана прямая ссылка на текст упомянутого Слова Иоанна Златоуста. В переводе данного Слова, выполненном в кружке Курбского в Миляновичах, имеются лексические параллели к комментируемому фрагменту: здесь говорится и об «одре болезненном», и о «леторгицком сне», и о «божественном антидоте», и о возведении апостолом Петром покаянных молитв к Богу «чрез послы слезные» (см.: Kurbskij A. M. Novyj Margarit. Historisch-kritische Ausgabe auf der Grundlage der Wolfenbütteler Handschrift. Bd 1. Lfg. 2. S. 29). B рассматриваемом фрагменте перевода Слова Иоанна Златоуста князем Андреем сделаны глоссы к словам «леторгицкий сон» и «антидот». Ксловам «леторгицкий сон» на поле помещен разъяснительный «Сказ» Курбского: «Леторгицкий недуг тайна есть, в коем человѣци так тяжко спят, иже возбуждением очхнутися не возмогут», а к слову «антидот» сделано следующее толкование: «Антидот лѣкарство таковое есть, коим исцеляются лютейшие раны смертоносные» (Ibid.). Объяснение Курбским слова «антидот», как установил В. В. Калугин, восходит к латинскому толковому словарю итальянского лексикографа монаха-августинца Амвросия Калепино (см.: Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 59). Текст вышеприведенного толкования на слово «антидот» из словаря А. Калеспино также использован Курбским в комментируемом пассаже. В этом же словаре находятся и толкования слов «летаргия» и «летаргический» (лат. lethargus, lethargicus), согласно которому «летаргия» — это «оцепенение и почти непобедимая потребность во сне, сопровождаемая помрачением рассудка» и «забвением всего» (см.: Ambrosii Саіеріnі Dictionarium... P. 597. Перевод — Л. И. Щёголевой).

[105] ...no сущему преодолѣнию под Соколом во 4 день. — Сокол — русская крепость, расположенная на земле Белоруссии к северу от Полоцка (ныне пос. Соколище Витебской обл.), которая успешно была завоевана королевской армией Стефана Батория 11 сентября 1579 г. (см.: Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. СПб., 1889. С. 63). Следовательно, последний постскриптум к Третьему посланию Курбского Ивану IV, начиная со слов «Аще пророцы плакали...», был закончен 15 сентября 1579 г.

Третье послание Курбского Ивану Грозному завершает знаменитую переписку. Писано оно в ответ на Второе послание Ивана IV Курбскому 1577 г. Третье послание писалось Курбским, судя по всему, в несколько приемов. Первоначальный текст ответа Курбского дополнялся более поздними постскриптумами. Вероятно, Курбский не смог дать сразу ответ царю Ивану, так как положение Речи Посполитой в конце 1577 г. было недостаточно прочным. Налицо были крупные успехи русских войск в Ливонии. К тому же часть шляхты в этих условиях выступала за передачу власти Ивану IV. 21 октября 1578 г. произошло сражение польско-литовских и русских военных отрядов под Венденом (Кесью), столицей Ливонии, в этой битве царские воеводы потерпели поражение от войск короля Стефана Батория. Под властью польского короля после успешных для Речи Посполитой военных операций оказались также Двинск (Даугавпилс) и некоторые другие ливонские города. Эти серьезные поражения царя от польско-литовских войск, очевидно, вдохновили Курбского на написание торжествующего ответа. Сведения об этих поражениях Курбский привел в средней части своего послания, но не исключено, конечно, что он мог их вставить и в написанный им еще до этих поражений текст, ибо известия о поражениях царя разрывают ткань повествования Послания о внутриполитических делах в России. В своем послании Ивану IV Курбский подчеркивает, что он не достоин быть царским исповедником, так как не является «пресвитером». Князь Андрей обвиняет царя в оклеветании им «правоверных и святых мужей», укоряет в неблагодарном отношении к попу Сильвестру, который «исчистил» его душу через истинное покаяние, характеризует беды России, полученные в результате приближения к нему «презлых и прелукавых ласкателей». Курбский дает ответ на различные обвинения против него, выдвинутые Иваном Грозным в вольмарском послании 1577 г. Стремясь оправдать свое бегство из Юрьева, Курбский не только использует Священное Писание и сочинения «отцов церкви», но и прилагает к ответу на Второе послание царя два переведенных им отрывка из «Парадоксов» известного римского политического деятеля Марка Туллия Цицерона, содержание которых перекликалось с его судьбой. Последнее он сделал также из желания с нескрываемой гордостью подчеркнуть перед царем свою западноевропейскую ученость и образованность. He отказал себе князь Андрей Михайлович и в удовольствии приложить к Третьему письму и свое Второе послание Ивану Грозному, которое, по его словам, он не смог своевременно отправить в Россию. Осенью 1579 г. польско-литовские войска под предводительством короля Стефана Батория захватили русскую крепость Полоцк, важную в военно-стратегическом отношении. На третий день после взятия Полоцка, т. е. 3 сентября, Курбский, принимавший участие в полоцком походе польско-литовских войск, сделал обширную приписку к первоначальному тексту Третьего письма к царю. Поражения армии Ивана Грозного в Ливонии Курбский объясняет отсутствием у царя опытных воевод, которых он ранее «различными смертми растерзал» и «всеродне погубил без суда и права, приклонивши ухо единой странѣ, сиирѣчь презлым ласкателем, пагубникам отечества». Курбский вновь высмеивает утверждения царя, что ему в борьбе с врагами помогает сила животворящего креста Христова. В качестве убедительных примеров неправоты Ивана Грозного князь Андрей ссылается на два «срамотнейших» поражения царя и его войск: сожжение крымскими татарами Москвы в 1571 г. и только что случившееся падение Полоцка. Курбский призывает царя покаяться и возвратиться к первым дням своего царствования.

В конце сентября 1579 г. царские войска потерпели еще одно крупное поражение от войск короля Стефана Батория под Соколом в районе Полоцка, и это обстоятельство вдохновило князя Андрея на написание нового торжествующего дополнительного «писания»: он пишет, что данная приписка написана им в Полоцке «по сущему преодолѣнию под Соколом во 4 день», т. е. 15 сентября 1579 г. Этой датой, таким образом, датируется окончательное составление Курбским текста «Отвещания» на Второе послание царя, которое князь Андрей получил два года назад.

Третье послание Курбского Ивану Грозному, как и его «История о великом князе Московском», содержит большое число западнорусизмов и полонизмов, что, вероятно, является следствием того, что в языке Курбского произошли очень серьезные перемены, вызванные его длительным пребыванием на чужбине. Это свидетельствует также и в пользу того, что князь рассчитывал на чтение своего послания «светлыми мужами» Польско-Литовского государства. Однако изменения в литературном языке Курбского объясняются не только влиянием новой внешней среды, в которой оказался бывший царский боярин и писатель. Как указывает В. В. Калугин, языковая пестрота в сочинениях Курбского объясняется также и тем, что князь Андрей «сознательно смешивал разнородную лексику, добиваясь особого стилистического и смыслового эффекта». Кроме того, Курбский, усвоив западноевропейские гуманитарные науки и латинский язык в период своего пребывания в Литве и на Волыни, обогащал свои сочинения различными «учеными» заимствованиями, плодами своей новой филологической образованности (см. подробнее: Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 246—252).

Попало ли Третье послание Курбского к царю Ивану IV вместе с приложенным к нему Вторым посланием в руки адресата, у нас никаких сведений на сей счет нет. Во всяком случае ответа Ивана Грозного на Второе и Третье послания Курбского в рукописной традиции не имеется. Нет никаких упоминаний об этих письмах в русских дипломатических документах и других источниках XVI в. Скорее всего, царь не получил этих посланий Курбского, и этим объясняется «молчание» Ивана Грозного. Так оборвалась переписка непримиримых политических противников.

Третье послание Курбского Ивану Грозному, как и Второе, сохранилось только в составе «сборников Курбского» XVII—XIX вв. В настоящем издании это послание печатается по наиболее раннему и исправному Уваровскому списку 70-х гг. XVII в. — ГИМ, собр. A. С. Уварова, № 301, лл. 140—159 об. Исправления в тексте Послания делаются по другим спискам XVII в. и выделены курсивом. Имеющиеся на полях списка глоссы на полях воспроизведены в подстрочнике к тексту.